Когда я, достигнув уже зрелых лет, стал священником, вспоминает клирик храма святого Иоанна Предтечи в Кандалакше (Мурманская область) иерей Игорь Тимошенко, реакция окружающих была такой: «Ну ты даешь!» Что поменялось в жизни после того, как стал на путь служения в Церкви? − «Сам себе уже не принадлежишь, ты как бы слуга народа. Народ просит молебен – совершаешь молебен. Просит покрестить ребенка – ты крестишь. Служишь людям».
Как Вы в зрелом возрасте стали из просто Игоря отцом Игорем?
− Работал водителем в местной автоколонне, потом десять лет − на алюминиевом заводе, в плавильных цехах плавили алюминий. Потом был сокращен по здоровью − очень вредное производство, потом трудился в теплосети. Сначала стала ходить в храм жена, затем я подтянулся: она паровоз, а я вагон. Она ходила в храм святого Иоанна Предтечи, отец Силуан (Николаев) уже здесь был. Потом мы с моей супругой обвенчались.
Отец Силуан мне симпатизировал. Я как прихожанин ходил в церковь на службы. Ходил-ходил, а потом батюшка пригласил меня в алтарь. Я стал пономарить немножко, помогать, смотреть службы. А потом батюшка и сделал мне такое предложение, ненавязчиво так…
А почему такая ситуация сложилась? Не хватает священников?
− Выбор Господа. И выбор отца Силуана. Даже не знаю. Он говорил, что старался найти людей, которые знают лучше обстановку, давно живут здесь, никуда не уедут. Мне так кажется. Люди здесь хорошие, добрые и отзывчивые. Я люблю людей, и, надеюсь, они меня тоже.
Отец Силуан приводил какие-то доводы?
− Доводов никаких не было. Все взрослые люди и понимают, осознают, что происходит. Он сказал, что если хочу, скажем так, дальше двигаться по этой линии, то надо учиться. Я поступил в Мурманске в МГТУ, там факультет был богословский. Меня быстро рукоположили в диаконы. А потом отсюда ушел священник, и буквально через год я стал иереем. Все как-то быстро получилось, конечно.
Если бы Вам еще два года назад сказали, что будете священником, поверили бы?
− Я бы, конечно, не поверил. Я и сейчас-то не ощущаю − сознание отстает немножко. Но отец Силуан направляет, твердо и мягко одновременно. Видимо, выбрал меня своим помощником как человека, на которого можно опереться. Служим потихоньку. Сказать, что я священник в том плане, в котором должен быть, я еще не могу. Учусь. Во всех смыслах этого слова. И в Москве на заочном учусь.
Как изменилась жизнь Ваша с момента хиротонии?
− Всю жизнь я физическим трудом занимался, а сейчас все по-другому. Я техникум закончил транспортный в Петрозаводске, и склад ума у меня технический. С машиной я на «ты», а тут совсем все по-другому, тут же люди – не машины. Другой расклад. Раньше как? Ты отработал − и вечер свободен, голова не болит. Выходные посвящены самому себе. У меня дача есть, ну, дачей это сложно назвать − огородик и домишко. Увлекся землей, литературу читал, забор поставил, грядки сделал. А сейчас просто некогда физически этим заниматься. Я не представляю, как отец Силуан справляется, − тут надо перестроиться немножко. У меня еще в процессе все: и перестройка сознания, и в плане быта, работы.
Тут нельзя жить по принципу: отслужил и пошел. Люди подходят, требы есть опять же, а бывает, и мужская помощь нужна − ведро вынести, дрова принести.
Случается на рыбалку вырваться, но очень редко. Сам себе уже не принадлежишь, ты как бы слуга народа. Народ просит молебен – совершаешь молебен. Просит покрестить ребенка – ты крестишь. Служишь людям.
Как отреагировали на Ваше рукоположение близкие?
− Шок – не шок, а что-то похожее было. И сейчас сохраняется. Я не знаю, как это назвать. Жене нелегко, ей тоже нужно время перенастроить себя, ведь она стала матушкой. Нужно время, чтобы к этому прийти. Дочке фиолетово, как сейчас молодежь говорит, но отнеслась с позитивом. Реакция в стиле «ну ты даешь!».
Друзья… ну, вот в магазине один встречает недавно, разговариваем, а у него в глазах вопрос, вижу, стоит. И он так мнется, мнется, не знает, как спросить. «Это правда?» Я говорю: «Чего?» − «Правда, это, ну вот, говорят, ты… это…» Отвечаю: «Правда!» Он сразу: «А, ну что, молодец!» В силу возраста у каждого человека происходит переоценка ценностей. В молодости, может, это было бы смешно или странно, а в 40-45 нормально воспринимается. Если б это двадцать лет назад случилось, реакция могла бы быть бурная. Или негативная. Может, и дружбы такой не было.
Конечно, удивлены все, но все поздравляют, относятся с пониманием. Вот, одноклассницы приходили в храм, поздравляли.
А Вы проповедуете уже? Что говорите людям?
− Ну, пытаюсь. Очень сложно! Большое отставание в образовании ощущаю. У меня все с нуля и все ново. Память уже не та, не такая цепкая. Плюс терминология − всему учишься, я не блестяще я ей владею. Смотришь, кому посвящена служба, например, день пророка Илии, читаешь про него, думаешь, что сказать людям; в интернете много информации. И вставляю свои реплики и мысли, но в основном опираюсь на чужое пока.
Я еще сам не сформировался, тяжело это все дается. Я не гуманитарий, всю жизнь с техникой…
А страшно на амвоне стоять?
− Сейчас страха уже нет. Поначалу у меня тряслось все − и руки, и ноги. И каждая служба – напряжение. Ты же с Чашей выходишь, причастие… Правила очень жесткие: нельзя, чтобы что-то упало на пол, за это могут даже от служения отлучить, поэтому очень большое напряжение создается. А страха такого уже нет.
Волнение было, конечно, сильное, а сейчас оно уже ушло на дальний план. Теперь − только во время проповедей, когда видишь людей, и они что-то хотят услышать. А у меня лексикон слабоватый…
А исповедь как?
− Исповедь − намного легче, потому что я человек с каким-то жизненным багажом и опытом. Хотя встречаются, конечно, вопросы, где я сомневаюсь и не знаю, как поступить, как ответить.
Вы помните, как Вас рукополагали, как это было?
− Это не забыть! В Мурманске, в кафедральном соборе. Когда в диакона рукополагали, был в отключении, в прострации какой-то находился и практически не осознавал, что происходит. А когда уже все прошло, раз – и пришел в себя. А когда рукополагали во священника, я во время Таинства уже чуть-чуть осознавал, что в это время происходит, что от меня хотят.
А не было мысли: достоин ли я?
− Насчет «достоин – не достоин» − не мне судить. Метаний не было. Но мысли «что я тут делаю» были. Тем более, это как-то резко произошло. В соборе, конечно, некий пафос существует, иподиаконы, архидиакон, все более торжественно, и ты такой стоишь маленький, чувствуешь себя раздавленным тараканом на шикарном ковре − шучу, конечно. Немножко съеживаешься внутренне.
Случились ли у Вас какие-то открытия после того, как начали служить?
− Мне казалось, все ходят по струнке, только молятся и больше ничем не занимаются, что в церкви все такие набожные, благоговейные. На самом деле все простые люди. Священник – тоже человек и подвержен всем искусам нашего мира. Обычный человек, ставший священником по преемству апостольскому. Люди смотрят на тебя как на какого-то там сверхчеловека… а мы обычные люди, которые и дни рождения справляют, и на природу выходят, и так далее. Все обычно, как у всех людей. Это было открытием. И я подумал: хорошо, что так.
Что бы Вы хотели в первую очередь донести до людей посредством своего служения?
− Чтобы они знали, что Бог есть. Многие ходят в церковь, поставят свечку как дань моде. Или горе, может, у кого − он ставит свечу и уходит. Наверное, что-то где-то есть, думает он. И хочется сказать этому человеку: Бог-то есть! Он все-таки есть. Это утверждение.
Хочу людям сказать, чтоб любили друг друга, подражали Христу или пытались подражать. Стремились перестроить свою жизнь. Знаю, что это возможно. Знаю на своем примере. Вот я, например, добрый. От рождения. Это не я, это люди говорят. Другой, может, умный. Третий − мудрый. У четвертого тоже что-то есть. И вот создается общность людей. Все вместе соединить – получается сила!
Беседовала Валерия ПОТАПОВА
