Немало храмов было возвращено верующим в 90-х годах, но многие ли прихожане помнят, со сколькими трудностями это было связано, какой приходилось выдерживать напор пользователей храмовых зданий, приспособленных где под клуб, где под склад, а где – и под выставочный павильон? Но зато и сколько радости было от первых молитв в возвращенной церкви, от возможности собрать, пусть пока и в неприспособленных условиях, людей на богослужение! Как непривычно было атеистически настроенным властям, а также и иным предубежденным против Церкви людям, что верующие, которых семь десятилетий унижали и преследовали, теперь могут заявить о своих правах и их отстаивать… Об этой поре вспоминает архиепископ Юстиниан, до недавнего времени – управляющий Патриаршими приходами в США, а ныне Преосвященный Элистинский и Калмыцкий.
«Башня с часами» и промышленная выставка
У многих дореволюционных храмов теперь есть такая строка в истории: возвращен Церкви, скажем, в 1992 году. Часто за этими простыми словами скрываются весьма драматические события. В начале1990‑х Вам пришлось отстаивать Вознесенский собор в Твери. Как это происходило?
– Когда я приехал в Тверь, Вознесенский собор сразу запал мне в душу. На перекрестье двух основных магистралей города стоял храм, обезглавленный, без крестов. В местном обиходе его колокольня называлась «башней с часами», потому что на ней были установлены большого размера электронные табло – часы и градусник. Мне очень хотелось, чтобы храм снова стал храмом, а «башня с часами» – колокольней, и владыка [епископ (ныне митрополит) Тверской и Кашинский Виктор] почувствовал это мое настроение. Об открытии Вознесенского собора хлопотала тогда уже сформировавшаяся община. Она была очень активной, в ее состав входила в основном местная интеллигенция.
Что же было в храме?
– Областная промышленная выставка. И так как экспонатами в основном были станки, весь собор был разделен на несколько этажей мощными железобетонными блоками, чтобы держать эти станины. В начале 1990‑х годов, уже при начавшемся спаде промышленности и особых трудностях выживания, директриса стала сдавать некоторые помещения выставки внаем, под офисы образовавшихся тогда различных кооперативов. Поэтому, когда община верующих попросила вернуть им здание церкви, директор начала контрпропаганду: «Вот, эта Церковь опять воюет с наукой и прогрессом, против промышленной выставки!» На самом деле с ее стороны был самый обыкновенный личный интерес, финансовая заинтересованность.
Хлопоты о возвращении храма Церкви начались в 1991 году. Но время шло, а здание никто и не думал возвращать. Тогда община встала на ступенях храма на акафистное пение. И вот в такой момент я получил указ архиерея, что я назначаюсь в Вознесенский храм наместником и должен начать там богослужение.
То есть люди по собственной инициативе ходили и молились на ступенях промышленной выставки? Каждый день? Тоже ведь своего рода подвиг…
– Да, в октябре-ноябре 1992 года каждый день с утра начиналось акафистное пение, еще без руководства со стороны духовенства. Конечно, с назначением священника люди еще более воспряли, обрадовались. Мне они тоже понравились, хотя многие священники меня предупреждали: «Ох, эта интеллигенция, с ними намаешься…» Но я увидел, что это добрые люди, которые объединены единым порывом, и никаких осложнений у меня с ними никогда не было. На этом подъеме удалось убедить директора, чтобы нам выделили хоть малый угол для совершения богослужений, потому что верующие, каждый день молящиеся на ступенях, – эта картина все-таки всем бросалась в глаза.
Закуток для верующих
В здание храма ведет два входа. И у одного из них, западного, со стороны колокольни, нам разрешили выгородить себе маленький уголок – 44 квадратных метра. За счет общины мы должны были «обезопасить» выставку – возвести капитальную стену между нами, храмовым богослужебным помещением, и остальными. Нас предупреждали: Боже упаси, чтобы на промышленной выставке от вас не было запаха ладана! Стену эту возвели, оштукатурили, устроили алтарь: три метра на два. То есть престол был придвинут прямо к восточной стене, и еще метр оставался между импровизированными Царскими вратами и престолом. Но ничего, стали служить.
Задор у меня тогда был молодой, и от радости, что у меня получилось, и из желания собраться с молитвенными силами, я начал служить каждый день: утро – вечер, утро – вечер… Так, один, я служил целый год без единого выходного. Потом только появился у нас второй священник, а со временем и диакон. Когда в воскресные дни храм наш, на 44 квадратных метра, весь уже распирался плечами верующих, я почувствовал, что надо делать следующий шаг. И тогда мы пошли крестными ходами к зданию областной администрации, с иконами, плакатами и там устраивали молебны под окнами. К нам выходили и управляющий делами, и сам глава администрации Тверской области Владимир Антонович Суслов, дай Бог ему здоровья, потому что это приличнейший человек.
Пасхальная служба крестным ходом
Подошла Пасха 1993 года. Я понимаю: придет народ Божий, а как я его приму? Тогда, просто по необходимости, родилась идея, которая и потом мне послужила в Нью-Йорке: я стал совершать утреню крестным ходом. Так как Вознесенский храм был застроен зданиями вокруг, то для того чтобы состоялся крестный ход, нужно было обходить целый квартал. Крестные ходы народ у нас в Центральной России очень любит, людей собирается много. Пасхальную утреню мы стали пропевать не спеша, по мере движения крестного хода вокруг квартала. Это занимало у нас минут тридцать-сорок. Народ идет спокойно, по ширине всей улицы, поблескивают хоругви, иконы… И таким образом масса народа получила возможность стать причастной празднику. Потом уже со ступенек я читал слово Иоанна Златоуста, положенное по уставу на праздник Пасхи, и тут уж с большинством людей прощался, заходил к себе в храмик и там продолжал служить Литургию.
Святая вода в молоковозе
Так же пришлось выходить из положения на Крещение. Народу много – что делать? Стали мы заказывать и освящать чистую воду в молоковозах, и это мне понравилось. В Крещенский сочельник ушло десять тонн, а на самый праздник – шестнадцать тонн воды. Я стремился, чтобы при минимальной вместимости храма как можно больше людей смогли участвовать в праздничных службах.
Выход из безвыходного положения
И вот глава администрации пишет распоряжение о том, чтобы отдел культуры расторг договор с промышленной выставкой и заключил с общиной верующих. А Областной совет это решение отменяет. И так несколько раз: только мы получим распоряжение – Облсовет его перечеркивает. Видя, что эта волокита не имеет никакого завершения, я решился тогда на шаг, вспоминая о котором сейчас и сам робею.
Я понял, что если не предпринять каких-то активных действий, то распоряжения главы администрации так и не будут реализованы. И тогда мы с группой верующих досками заколотили вход на промышленную выставку. Те, чьи офисы там находились, пришли к 9 часам на работу – а дверь заколочена, и человек тридцать верующих с молебным пением преграждают им дорогу.
Я поражаюсь тому, как Господь воодушевляет и подает Свою поддержку именно тогда, когда ты находишься в безвыходном положении. Я совершенно об этом не знал, но оказывается, именно в тот день, когда Господь сподвиг нас пойти на этот решительный шаг, происходил обмен купюр. А так как в этих кабинетах, которые сдавались в субаренду, находилось много фирм и фирмочек, то все собравшиеся стали выражать недовольство. Всем им нужно было быстрее пойти в свои кабинеты и взять деньги, чтобы не потерять их. И, конечно же, настал критический момент, когда слышишь: «Сейчас ОМОН вызовем», «Сейчас вас за ноги вытащим по очереди отсюда». И действительно, если бы захотели нас смять, сделали бы это, но по милости Божией все-таки до активных действий дело не дошло.
Потом приходит посыльный от власти и просит: «Пустите их, пожалуйста, потому что они сейчас время потеряют, банки закроются, и они свои деньги не обменяют. Мы даем слово, что отдел культуры с вами заключит договор, вы будете арендаторами этого здания» (тогда храмы еще не передавали церковной общине в собственность). Я говорю: «Вы даете слово?» – «Да, даю». Тогда я командую своей дружине: «Делаем живой проход. Сколько человек нужно пропустить? По одному человеку от фирмы». – «Пять-семь». Мы расшили двери, сделали живой коридор: «Раз, два, три… пять, семь… Быстро сомкнулись!» – и никого больше не впустили. И мы добились своего: нам принесли документ, я подписывал его буквально на ступенях. Таким образом община верующих заключила договор с отделом культуры.
«Уроки христианства» от прокурора
Но на этом эпопея еще не закончилась. По закону три месяца было дано прежнему арендатору для того, чтобы освободить здание. Но не хочет директриса освобождать: тянет время, ссылается на то, что нет рабочей силы, нет транспорта. Мы предлагаем ей помощь, но она тянет и тянет… А тем временем подала иск в Арбитражный суд, доказывая, что областная администрация нарушила ее права. Я узнал, в какой день будет проходить это разбирательство. Церковный народ заволновался, к нам в поддержку пришли прихожане кафедрального собора. И мы направились – думаю, что было человек шестьдесят-восемьдесят – в Арбитражный суд. На сам процесс нас не пустили. Тогда стали мы читать молебен с акафистом прямо в коридорах Арбитражного суда. А когда вместе поют столько людей, это слышно очень хорошо, раздается в коридорах, по лестнице…
Прочитали акафист, я закончил молебен. Решение созрело, говорю: «Пойдемте, нам здесь правды не найти». Мы зашли в наше храмовое помещение, и я говорю своим прихожанам-мужчинам: «Давайте что-нибудь тяжелое, разбираем эту стену». Мы пробили стену, которую сами же когда-то возводили, вошли на промышленную выставку, соорудили временный алтарь и в пять часов вечера начали служить вечерню в основном помещении, прямо среди экспонатов промышленной выставки.
Те приходят: служба идет… Дело завели «по факту». Пошли разбирательства с прокурором. Он никак не мог понять, как это мы, будучи верующими, позволили себе такое «противоправное действие». Я говорю: «У меня на руках решение областной администрации, договор. Но, как видите, все это остается нереализованным. Что мне делать? Я всего лишь вынужден наполнить этот документ реальным содержанием. Три месяца истекло». – «Вы же христиане. А Христос учил вас быть смиренными, покорными, щеку подставлять», – учит меня прокурор. Отвечаю: «А почему вы видите Христа только с этой стороны? Почему вы забываете, что кроткий и смиренный Христос, взяв бич, изгнал из храма торгующих, оскверняющих святыню дома Божия? Христос, оказывается, не только терпел и на Крест за нас восходил, но и брал бич в руки. Представляете, что Он учинил в Иерусалимском храме, когда выгнал всю эту толпу, перемешанную с животными? Поэтому у вас какое-то однобокое понимание “смиренного Иисусика”. А Господь наш был полным силы и достоинства».
Недели две-три дело было в стадии рассмотрения. Люди постарше, которые пережили времена гонений на Церковь, в том числе и моя мать, сильно переживали, что меня посадят…
Нельзя было иначе
Это было. И сейчас, по прошествии уже скольких лет, я приезжаю в Тверь и, слава Богу, у меня добрые отношения с администрацией и области, и города, и с прежней директрисой, которая, как мне передали, сожалела о тех событиях. Владыка Виктор, который помнит, как все это было, с радостью благословляет мне служить в Вознесенском соборе. Многие из тех людей уже ушли, потому что прошло уже более двадцати лет, но на их место встала молодежь. Они подходят ко мне и говорят: «Вы помните меня? Я учился в воскресной школе», или: «Вы с образом Тихвинской Божией Матери к нам домой приезжали» (у нас было так заведено). То, что наше доброе чувство не было потеряно с годами, мне в великое утешение.
И повторю – нельзя было иначе. Тогда процесс возвращения церковных зданий растянулся бы неизвестно на сколько. И, наверное, не произошло бы вот этого «выдавливания раба» из себя.
Мы верующие люди, но это не значит, что нас нужно третировать, мы полноправные граждане своего государства.
Живи со Христом и с людьми
Сейчас воодушевление тех лет прошло, и священники часто жалуются на то, что им трудно найти помощников среди мирян. Что здесь можно посоветовать?
– Священнику, прежде всего, нужно понимать, что его служба – это не служба жреца, который совершает нечто культовое, не общаясь с людьми, не проповедуя, не объясняя. Да, иерей в переводе на русский язык означает «жрец». Но наша жертва – словесная, бескровная. Служение пастыря обязательно предполагает общение с людьми, чтобы они были собраны вокруг Христа вместе со священником. А если священник думает, что он будет только молиться, а все остальное само собой как-то сложится… Такое бывает не всегда. Я, конечно, уверен, что если молиться по-настоящему, то и сила молитвы привлекла бы людей. Но разве мы настолько сильные молитвенники, как преподобный Сергий, который ушел в дремучий лес, но и туда за ним люди пошли на свет его жизни? Вера от слышания (Рим. 10. 17), – говорит апостол Павел. Поэтому молись, но и объясняй. Живи общением со Христом и с людьми. И тогда у тебя будут помощники.
Есть пример в русском языке, который я часто привожу: служат в армии – и служат в Церкви. Работают «от сих до сих» в других местах, а в Церкви нужно служить и днем, и ночью. Нельзя, чтобы священник терял духовную напряженность: вот в храме он священник, а вышел – уже нет. Если он всегда – и за службой, и после службы, в трудах, в трапезной, в общении, в поездке на пикник со своим приходом, дома – будет ощущать, что он священник, то и люди будут это чувствовать, и он не останется без помощников. Тем более в России, где у нас люди в основном живут недалеко от храма, где в храме много пенсионеров, которые пока еще в силах что-то делать.
Это не в Соединенных Штатах Америки, где, безусловно, испытываешь эту проблему. В приходе собора святителя Николая в Нью-Йорке пожилых людей очень мало, в основном люди среднего и молодого возраста, и они очень много работают, заняты выживанием в Америке. А в России достаточно еще людей, у которых есть свободное время. Они придут и помогут.
Беседовала Наталья Горенок
Материал основан на публикации
сайта «Православие и современность»
