Первая часть слова «наркомания» в переводе с греческого трактуется как оцепенение, сон, а вторая – как безумие, страсть, влечение, прекрасно характеризуя это греховное пристрастие. С древнейших времен человечество использовало наркотические вещества как обезболивающие или снотворные средства, но, к сожалению, так же давно начало и злоупотреблять наркотиками.
С открытием «железного занавеса» в конце прошлого века в нашу страну хлынул поток всякой «дури», постоянно пополняющийся более агрессивными препаратами, бороться с которым все сложнее. Чего стоят одни спайсы! В состав этих курительных смесей или входят вещества, не запрещенные к употреблению, или рецептура их быстро видоизменяется (стоит ввести другой радикал, как спайс становится «новым»). Пока в отделах наркоконтроля его распознают, в страшных муках гибнут сотни парней и девушек.
Но мы будем говорить не о химии, а о психологии: почему молодые люди начинают употреблять наркотики и вместо учебы, успешной карьеры и счастливой семейной жизни скатываются на самое дно? Универсального ответа у ученых на этот вопрос пока нет… А перед нами – три судьбы: Олега (ему 32 года), Екатерины (27 лет) и 16-летнего Владислава. Все они – насельники Спасо-Преображенского реабилитационного центра, более десяти лет действующего «под крылом» Ставропольской и Невинномысской епархии. Может быть, анализируя истории их жизни, и мы сможем что-то понять, сделать для себя жизненно важные выводы…
В поисках потерянного рая
Олег приводит стандартную жизненную ситуацию: парень ничем не занят – ни интересов, ни целей у него нет. Родители с утра до вечера на работе, он предоставлен самому себе. А в большинстве школ в последние десятилетия стало «немодным» хорошо учиться, и «крутым» считается тот, у кого iPhone последней модели и кроссовки Nike, кто может нагрубить учителю… Хотя сам Олег в 90-е застал культ знаний и педагогов, которые переживали за то, как их ученики относятся к родителям, какие книги читают, о чем мечтают. Но вскоре страна развалилась, зарплаты перестали платить, и мама, чтобы прокормить и одеть-обуть сына, торговала в родном Питере на улице с лотка.
– Ни в чем ее не виню – время было такое, – продолжает он. – Конечно, не хватало отцовского воспитания, стал искать мужскую поддержку во дворе. А там – все по накатанной дорожке: компанией пошли куда-то, закурили, потом – наркотики…
Катя: У нас, наоборот, была полная и счастливая многодетная семья, в которой каждый ребенок любим и обласкан. Но потом умерла мама… Папа растерялся в этой ситуации, стал заниматься своей личной жизнью и воспитание забросил. А что волноваться? Я и в школе, и в институте была на хорошем счету. Но тут случилась такая история – впервые влюбилась. Саша был не то что заядлый наркоман, но пристрастил меня, и стали мы вместе употреблять наркотики. Со временем перешли на синтетические, а амфетамин, например, меняет сознание – появляется иллюзия, что все в твоей жизни распрекрасно.
Влад: В нашем доме мира не было: папа сильно меня лупил – и за двойки в школе, и за баловство, и за всякую ерунду, говорил, что хочет воспитать меня хорошим человеком. Если мама вступалась, он переходил на нее. Когда я был еще маленьким, они развелись, и это еще сильнее ударило по моей психике – злоба какая-то появилась, стал презирать родителей, не слушаться их, деньги воровать. Естественно, попал в плохую компанию, начал курить сигареты, коноплю, в шесть лет попробовал таблетки – сначала глотал самые дешевые (обезболивающие), потом – кадеиносодержащие, «лирику». Тогда мир вроде бы расцветал яркими красками, я чувствовал уверенность при общении, более адекватно отвечал на вопросы. Когда мама узнала об этом, был большой скандал, а я удивился: «Чего она так ругается? Что такого страшного произошло?». И продолжал пользоваться свободой: куда захотел – пошел, мог в восемь лет дома не ночевать. Отец из моей жизни исчез, кто мог меня остановить?
В аду
Олег: Лет двенадцать кололся героином – уходил от реальности, строил какой- то свой мир, в котором я царь и бог, где нет никаких проблем. Состояние странное: пропадает всякая ответственность за свою жизнь, тебя не трогают страдания близких, душа отрешена – как бы «в раю». Но потом ты больше не можешь жить как нормальный человек, например, встать утром, почистить зубы, позавтракать и пойти на учебу или работу. Телу требуется наркотик, которому ты посвящаешь все свои мысли и поступки…
Обычно долгое время никто в окружении наркомана ничего не замечает: родители дают деньги, дома еще есть ценные вещи, которые можно тайком вынести и продать, и друзья могут одолжить, если что. Кажется, что так будет всегда… А у меня к двадцати годам были свой магазин сантехники, хорошая машина, любимая девушка. Но потихонечку проблемы стали подступать. Сначала мама узнала о моей беде и заволновалась, потом сам стал себя плохо чувствовать. Поехал к врачам-наркологам, естественно, анонимно, чтобы не поставили на учет, – мама не поскупилась на деньги. Полежал в больнице – прокапали, восстановили, начал спать, словом, пришел в себя. Но потом-то вернулся в свой район, в свою коммунальную квартиру, и через какое-то время «разрешил» себе наркотик раз в неделю, потом – два, и понеслось… Пустая душа просит «кайфа». Снова обращался к наркологу, выходил из больницы, и все повторялось.
Со временем у всех, кто употребляет наркотик, теряется здоровье, ухудшается финансовое положение, от них отворачиваются друзья и знакомые, потому что изменения, происходящие в них, становятся видны всем. Какая тут учеба или работа? Ко всему человек привыкает, только жизнь превращается в кошмар – при ломке испытываешь такие мучения, что передать невозможно. И приходит одиночество. Не с кем поделиться переживаниями – нормальные люди тебя не понимают, а те, с которыми употребляешь наркотик, только и ждут, чтобы тебя «кинуть». К 28 годам стал умирать, меня и за деньги в наркологию отказывались брать на лечение: гемоглобин 40, делал шагов пять – и темнело в глазах, срочно надо было сесть или лечь прямо на землю, даже за наркотиком не мог ходить.
Влад: Когда приходил домой «под кайфом», начинал буянить. Мама вызывала «скорую помощь», милицию, и однажды меня поместили в приемник-распределитель на 30 суток, чтобы одумался. Но не помогло, как не помогали ни санатории, ни капельницы. Говоришь с мамой – вроде все понимаешь, но выходишь на улицу – и сразу же ищешь, где взять наркотик. Альтернативы не видел.
Катя: Меня и моего парня отчислили из института. Думала: «Ну что там этот институт? Можно поступить заново или восстановиться – не проблема! С работы уволили – тоже не страшно, другую найду. Кредиты? Да выплачу я эти кредиты!». Когда нужно было срочно достать деньги, Саша воровал их у своего отца, а я начала выносить из дома золото, брать новые кредиты. Мои родные с этим никогда не сталкивались и поэтому долго не могли понять, что происходит. А тут и отношения с женихом стали портиться, ведь употребление наркотиков расшатывает нервную систему – мы постоянно выясняли отношения, он мог поднять на меня руку. А кому жаловаться? Старшие братья и сестры старались привести меня, девятнадцатилетнюю, в чувство – и в психиатрическую больницу клали, и в обычную, но все без толку. Когда рассталась с Сашей, в ход пошли «соли», но они уже не приносили радости. Неудовлетворенность жизнью привела к пониманию, что я бессильна перед своей зависимостью. Это угнетало, и чтобы забыть о своих проблемах, я опять употребляла наркотики. Замкнутый круг какой-то…
Возвращение
Олег: Однажды мама уложила меня в больницу, и – чудо: всегда буйный (мог запросто в доктора пепельницей запустить), лежал я спокойно, даже разговорился с одной женщиной, Надеждой Николаевной. Видя мое состояние после реанимации, она стала расспрашивать: «Что ты думаешь делать дальше?».
В детстве меня покрестили. Ба- бушка говорила: «Чтоб не сглазил никто». Но в нашей семье не молились, в храм не ходили. Как-то насмотрелся я по телевизору про монастыри – там такой покой, тишина, и говорю Надежде Николаевне: «Хочу уехать в монастырь!». А она рассказала, что на Юге России действует реабилитационный центр, и предложила стать его послушником. Я находился под воздействием медикаментозных средств и думал, что слова эти забуду.
Выписался, сижу дома. День, два, три прошло, таблетки не глотаю, не колюсь. Даже мама удивилась: «С тобой все нормально?». Говорю: «Если сейчас не уеду подальше отсюда, то – все». Мама: «Ну, поезжай, попробуй – поживи там месяцок. Хоть в порядок себя приведешь, худой такой стал – один скелет, подлечишься, зубы вставишь».
Летел я на самолете с Ириной Петровной Кутяновой, председателем антинаркотической комиссии «НАРЦ» – ассоциации, в которую входят все реабилитационные центры России. Все три часа от Петербурга до Минеральных Вод проговорили на отвлеченные темы, и я расслабился. Не знал, что здесь меня ждут распорядок, утреннее и вечернее правило, обязательное воцерковление, работа с психологом. Что нельзя курить, выходить за территорию и так далее. Меня сразу же попросили сдать сигареты и телефон, и – снова чудо: я, человек, который никогда никому не подчинялся, проявил смирение и все отдал!
Первые три месяца пробездельничал, перечил старшему филиала и готовился к побегу: старался окрепнуть физически, чтобы мог идти, собирал сумку с продуктами, узнавал дорогу. Но ребята часто разговаривали со мной по душам, и я постепенно поверил им, стал работать над собой, выполнять распорядок. Первым послушанием стал уход за кроликами – убирать, кормить. Я, всю жизнь проживший на асфальте и ни разу живого кролика не видевший, полюбил этих милых зверьков и нашел в этом утешение. Потом поручили быть поваром, два раза в день готовить для ребят еду – мне, который в прошлой жизни себе даже яичницу не мог сделать! Справился, дальше – помощник старшего, тебе доверяют телефон, ключи… Но главное – пришла вера.
Человек, приезжающий на реабилитацию, – как лампочка, которая запылилась и свет не пропускает. Так и наша душа… Находясь в Спасо-Преображенском реабилитационном центре, выполняешь молитвенное правило, по вечерам слушаешь Священное Писание, в выходные посещаешь богослужения, на которых исповедь и причастие будят твою совесть. Начинаешь очищаться, и в душу входит Бог…
Прошло три года. Сейчас я осуществляю ресоциализацию послушников (первый этап – реабилитация, потом – ресоциализация). Живя при Центре, езжу с ребятами по квартирам. Вызывает нас, например, старушка, у которой сын пьет, бьет ее, а полиция ничего сделать не может, кроме как «закрыть» его на пятнадцать суток. Мама же заявление на свое чадо писать не будет, чтобы его не посадили. Когда видишь, как бабуля плачет, на колени становится: «Помогите!», а сын лежит на диване поддатый и всем довольный (мать же ему и покушать даст, и денег принесет), то хочется взять ногайку и отхлестать его. Но понимаешь, что совсем недавно сам был таким, и начинаешь с ним по душам разговаривать, вникать в его проблемы, чтобы от всего сердца помочь. Если до него что-нибудь доходит, он едет на реабилитацию. Встречаемся через два-три месяца – совершенно другой человек: раскаивается в том, что делал, да и внешне меняется. И тогда наступает момент, когда понимаешь: раз Господь тебя спас, пришла твоя очередь помогать людям выбираться из этого болота.
Катя: Когда в моей жизни появился тяжелый наркотик, стало предельно ясно, что положение мое ужасно. Бывало, летом возвращалась домой босиком, постоянно теряла сумки, ключи от квартиры, несколько раз – паспорт. Соседи были в ужасе, жаловались, и сестра «попросила» меня оттуда… Обида накатила: «Что они лезут в мою жизнь?». Но в душе жила надежда и вера, что все когда- нибудь изменится к лучшему. В аптеке взяла брошюрку про реабилитационный центр «Берег надежды» в Таганроге и, будучи в неадекватном состоянии, поехала туда. Пробыла несколько дней – не то… Там люди – как рабы: освободившимся из мест лишения свободы, бомжам, алкоголикам и наркоманам некуда идти, вот они и работают за кров и еду.
Потом сестра порекомендовала мне поехать в реабилитационный центр «Исход». Отношения с Богом у меня были сложные, но на всякий случай не богохульствовала: а вдруг и вправду Он есть? Это сейчас я вижу Промысел Божий в каждом миге своей жизни… А тогда друг моего нового парня, любивший покурить и выпить, вдруг уверовал, и мы все поначалу решили: что-то с Лешей не то. Но на Рождество от нечего делать поехали вместе с ним в Оптину пустынь. Святое место поразило своей русскостью… Там совершилась моя первая в жизни исповедь, после которой ехать в протестантский «Исход» душа не лежала.
Сестра в Интернете вычитала, что есть реабилитационный центр под началом Ставропольской и Невинномысской епархии. И восемь месяцев назад я приехала сюда осознанно, на трезвую голову, потому что хотела изменить свою жизнь. Легко молилось мне, заинтересовало Писание – в притчах наша жизнь заключена, там все о душе! Стала изучать Евангелие, углубляться в его смысл; особенно потрясла Нагорная проповедь. Обращаюсь к Богу, молюсь, а если что-то случается не так, пытаюсь понять, что Господь этим хотел мне сказать.
Влад: На реабилитацию попал полтора года назад, после того, как стал употреблять курительную смесь спайс и два раза чуть не умер от передозировки. За воровство, грабежи и бродяжничество хотели меня «закрыть» в колонию для несовершеннолетних или в психиатрическую больницу, но мама боролась – была уверена, что от пребывания там я лучше не стану. Говорила: «Дайте ребенку шанс вырасти нормальным человеком!». И искала центр для реабилитации наркоманов. Когда нашла Спасо-Преображенский, то поручила ходить на собрания бабушке – она же посвободнее, к тому же верующая, с детства водила меня на причастие, потом и на исповедь. Может, поэтому у меня все нормально…
Сначала в наркологии в Ставрополе отлежал 20 дней, потом за мной приехал послушник и повез в Буденновский филиал Спасо-Преображенского реабилитационного центра. Не ожидал я, что все там основано на Православии – думал, вроде спортивного лагеря. Два-три месяца порывался уехать, а потом богослужения, чтение Слова Божия поставили мозги «на место», да и старшие ребята не раз со мной на эту тему беседовали.
Надежда
В научно-фантастическом фильме по одноименной книге писателя-фантаста Герберта Уэллса «Дюна» особое вещество под названием спайс продлевало людям жизнь, в реальности же – все в точности до наоборот. Но впервые за последние годы забрезжила надежда на спасение целенаправленно уничтожаемой молодежи: в Госдуму поступил законопроект, в случае принятия которого от появления нового спайса до его запрета пройдет всего недели две, а не два месяца, как раньше. Что мешало (или кто) принятию этого законопроекта раньше, загадка… Зачем искать виноватого? Нам бы ответить на первый русский вопрос: что делать? Спрашиваю совета у собеседников.
Олег: Призываю ребят-наркоманов и их родителей: не откладывайте, обращайтесь за помощью, сами вы не справитесь! Тот, кто прикрывает друзей и детей-наркоманов, оказывает им медвежью услугу. Тем более, что наркодилеры действуют все более изощренно, через интернет и «закладки»: переведи на карточку под таким-то номером столько-то денег и под таким-то деревом или камнем на такой-то улице найдешь «дозу» – проблем нет! Да и молодые люди считают спайс чем-то безобидным, в отличие, скажем, от героина, и стоит он намного дешевле. А программы реабилитации для тех, кто курит спайсы, до сих пор нет. Последствия их употребления тяжелейшие: страдает эмоциональное состояние человека, он вдруг начинает плакать или в гневе бросается на тебя ни с того ни с сего… Под воздействием спайсов снижается болевой порог, и молодые люди, считая, что это происходит не с ними, выкалывают себе глаза, вспарывают животы. В США одна молодая мамочка в таком состоянии съела своего грудного ребенка… А под «солями» возникает мания преследования: кажется, что тебя вот-вот схватит полиция, снайперы за тобой охотятся и так далее. Выход один – Православие. В Спасо-Преображенском центре постепенно идет процесс воцерковления, работа с психологом сочетается с оздоровлением – впервые в России осуществляется социобиодуховная реабилитация.
Влад: Ограждайте своих детей от дурных компаний, ходите с ними в храм, отвлекайте от безделья секциями, кружками, чаще беседуйте обо всем на свете. И тогда жизнь им не покажется скучной и черно-белой, нуждающейся в «раскрашивании» наркотиками. Контролируйте, какие сайты посещает ваш ребенок в Интернете, с кем там общается. Одна девчонка отлично училась, хорошо себя вела, пока не познакомилась в сети с парнем своих лет, который употреблял наркотики. Через год ее труп нашли вдалеке от родного дома…
***
Что скрывать – тяжело мне было пропускать такую боль через свое сердце, вновь и вновь перематывать запись и переосмысливать услышанное. Но, как всегда в беседе с бывшими наркозависимыми, удивляли образное мышление и богатый словарный запас. Даже 16-летний Владислав, красивый и умный мальчик, который, употребляя наркотики с шести лет, давно уже должен был бы деградировать, говорит так, что мне с высшим образованием до него далеко. Не хочу идеализировать этих ребят, но все-таки они – иные… Сказано же: «Не люби грех, но люби грешника». Может, действительно мир наш – слишком жесткий для таких людей, оттого они и видят его серым и унылым? Может, всем нам нужно стать добрее, миролюбивее, терпимее не только по отношению к своим родным, но и ко всем, кто встречается на нашем пути – в магазине, в общественном транспорте?
Ведь у большинства из нас все есть: еда, одежда и обувь, жилье, работа или пенсия. Пора бы остановиться, передохнуть, оглядеться, перестать злиться и жаловаться на жизнь, а почаще улыбаться и жалеть всех вокруг. Ведь у нас, русских, «жалею» – значит «люблю»!
Елена АНОХИНА
Публикация газеты «Ставропольский благовест»
