Портал «Приходы» открывает новую рубрику «Люди Церкви: 25 лет РПУ». О том, для чего миряне приходят учиться в православные вузы, какие профессии выбирают, можно ли «сделать карьеру» в Церкви, или церковная работа – это что-то другое, более важное, мы поговорим с преподавателями и выпускниками Московского православного института святого апостола Иоанна Богослова Российского православного университета. Открывает рубрику интервью с Евгенией Жуковской, главным редактором портала «Приходы», сотрудницей Управления делами Московской Патриархии, преподавателем РПУ и других российских вузов.
Хотела бы начать с учебы в Российском православном университете (РПУ). Как Вы выбрали именно его для поступления? С тем, как попадают дети в православную школу, понятно: обычно родители просто хотят отдать своих чад в хороший коллектив. А как Вы приняли решение поступить в православный вуз, тем более, что и специальности там в более или менее параллельны тому, что можно увидеть в светских институтах?
– Надо сказать, что школу мне родители как раз особо не выбирали, не искали, чтобы был получше класс или посильнее педсостав – просто было удобно, она рядом с домом. Одна школа, потом, когда переехали, другая. А когда переехали в третий район, я уже менять школу не стала и осталась во второй школе до выпускного.
А вот с институтом было все не так просто. Я буквально выросла в редакции под столом, однако в подростковом возрасте, когда пришла пора выбирать профессию, начались метания, хотя иногда по инерции я отвечала, что хочу быть журналистом. В конце концов последовало волевое решение семьи: знаешь, можешь думать все, что угодно, но иди-ка ты в журналистику, по крайней мере, ты с детства в этой среде и хоть что-то здесь сделать сможешь. Началась подготовка к поступлению на журфак, я стала внештатно работать в отделе новостей «Российской газеты», сотрудничать с рядом других изданий, находившихся в знаменитом здании по адресу: улица Правды, 24.
Не могу сказать, что эта профессия меня сразу захватила. Войти в нее оказалось непросто, может, из-за того, что школьные учителя не смогли открыть во мне творческие таланты, связанные с эпистолярным жанром. Заметна также роль среды и времени: я отношусь к поколению рожденных в СССР, в 90-ходах училась в школе, которая в ту пору была уже не советской, но и еще непонятно какой. С одной стороны, шла жесткая коммерциализация учебного процесса, а с другой – оставались еще учителя-альтруисты. Перипетии, которые переживала страна, отразились и на нашем образовании. Получается, что буквально между молотом и наковальней и происходило наше становление.
Когда было принято решение поступать на журфак, понятно, что имелся в виду факультет журналистики Московского государственного университета. Однако и тут свой отпечаток наложила обстановка в стране: экономический кризис 1998 года выпал как раз на мои финальные годы в школе, и семья не смогла отдать меня на подготовительные курсы в МГУ, потому что это было очень дорого для нас в тот момент. Я готовилась, насколько было возможно, с различными учителями и репетиторами.
Как раз в 1998 году я окончила музыкальную школу, в которой училась девять лет. Затем год я ничего не делала, но поняла, что мне это очень скучно, и поэтому пошла учиться на певческие курсы в храме. На этих курсах я познакомилась с девушкой-студенткой юридического факультета Российского православного университета имени святого апостола Иоанна Богослова. И мама мне сказала: «А знаешь, что в РПУ есть факультет церковной журналистики?» Я удивилась – разве такое бывает? Так я узнала об этом учебном заведении и о том, что там учат журналистике.
Перед 11-м классом мы поехали в вуз, встретились с методистом журфака. Мне сообщили, что ребята проходят практику в Издательском совете Русской Православной Церкви, рассказали, чем интересен факультет журналистики РПУ, в чем особенность специализации – там готовят журналистов, редакторов и вообще знатоков издательского дела и журналистского мастерства.
Мне очень понравилась атмосфера в институте – неожиданно было встретить современных юношей и девушек, которые внешне ничем не отличаются от остальных моих сверстников, но при этом люди православные. Радовало, что здесь не надо ничего доказывать. Конечно, в школе я не скрывала, что я верующая и хожу в храм, но при этом не афишировала, что пою на клиросе, что для меня вера в Бога – не нечто умозрительное, а очень важный фактор в жизни. Хотя, конечно, юношеский максимализм пробуждался, и я некоторым своим одноклассницам рассказывала, что стала петь на клиросе, пыталась пригласить их в храм на службу, дабы они послушали, как мы поем, покупала и дарила им молитвословы, пыталась просветить в меру сил.
Когда через год стала поступать в РПУ, мне было приятно, что я попаду в среду людей, с которыми «ты и я – одной веры», а получается, что и одной крови – во Христе Иисусе, если провести аналогию с известным литературным произведением. После поступления в институт у меня сохранились отношения буквально с двумя-тремя людьми из тех, кто не связывал меня с Церковью. Я захотела отгородиться от другого мира, решила, что моя жизнь будет внутри православного института. Мне было интересно то, что в Церкви, в институте. Мне хотелось общаться с людьми, с которыми я близка по духу.
А что на Вас произвело впечатление, когда Вы начали учиться в РПУ? Было ли что-то во время учебы, что резко отличалось от Ваших ожиданий?
– После того, как я уже увидела атмосферу в институте, не могу сказать, что меня что-то на протяжении первого года учебы сильно поразило. Первый курс пролетел в абсолютной эйфории – я была счастлива учиться в высшем учебном заведении и находиться среди своих единомышленников. Поразило, что мы все такие творческие, разноплановые. Мы как будто миру доказывали, что мы крутые, современные, модные, стильные и при этом – православные. Учились абсолютно на драйве. Порой привносили кое-что светское в стены учебного заведения, например, ребята проводили КВН. Это были не какие-то размышления, обсуждения – нет, это заразительное веселье и замечательный юмор. Как-то раз, спустя лет восемь после окончания вуза, мы говорили с Николаем Волковым (он учился на курс старше на истфаке и был этаким закоперщиком КВНовского движения в нашем вузе), что некоторые шутки до сих пор живы в памяти.
Для нас было важно, что все мы друг друга понимаем, что мы современные и при этом православные. Сумасшедшее ощущение! Учебные пары проходили увлекательно, а в перерывах между ними мы встречались и много болтали. Кстати, на факультете журналистики было много девушек, а на других факультетах в нашем здании училось очень много юношей, и, наверное, поэтому эти молодые люди особо не могли отойти на переменах от нас, всегда искали встреч, шутили, собирались вместе с нами в трапезной. Мы с моей университетской подружкой Надеждой Мишиной тогда шутили: «Ну что, Чайковского?»
Да, бесплатная университетская трапезная была совершенно особым местом для общения…
– Это позволяло налаживать контакты друг с другом, «наводить мосты». Мы чувствовали, что находимся дома, и это не просто высокопарные слова.
Что касается самого учебного процесса на протяжении первого года, то ничего, пожалуй, не удивляло – я была ко всему этому готова, но все было интересно. Еще в детстве меня настроили: ни дня без строчки, и я поняла, что раз пошла на журфак, то должна каждый день что-то писать, так сказать, шлифовать свое перо, потому что, повторюсь, из школы вышла с не ахти каким багажом. Поэтому я привыкла себя принуждать, и смена обстановки, изменение стиля жизни позволили себя дисциплинировать и войти в профессию.
Я участвовала в издании «Университетского вестника» практически с момента поступления в вуз. Понимала, что предметы, которые стоят в сетке расписания, очень важные, но «накрыло» меня профессией уже на втором курсе. Стало понятно вдруг, как правильно, что я пошла в журналистику. Это моя стихия. Я почувствовала вкус к журналистскому делу и уже не столько себя принуждала, сколько двигалась дальше с попутным ветром в освоении профессии. Это похоже на то, как локомотив сначала надо «раскачать», а потом он идет все быстрее и быстрее.
Я начала подрабатывать после первого курса в редакции одного светского издания, а впоследствии сотрудничала с православными и нецерковными печатными и интернет-изданиями, обучаясь одновременно на журфаке. Получилось, что я «подпитывалась» с двух сторон: с одной стороны, постигала практику, а с другой стороны, узнавала теорию журналистского дела, которую нам преподавал замечательный педагогический состав. Большинство наставников у нас были как раз с журфака МГУ, куда я первоначально планировала поступить.
На первом курсе факультета православной журналистики РПУ нас было семь или восемь студентов, потом, ко второму курсу, – уже около пятнадцати. Но все равно это не огромные потоки, какие бывают в некоторых светских вузах, так что мы получили практически индивидуальное образование под крылом наших мастеров.
А есть какой-нибудь преподаватель, о котором Вы могли бы сказать, что он Ваш родитель в профессии?
– Родитель в профессии – это моя мама. Она, пожалуй, для меня главный учитель в журналистском деле.
Среди институтских преподавателей не могу назвать кого-то одного – они все очень много вложили в меня. Кстати, поскольку мы были тесно связаны с филологическим факультетом, такие дисциплины, как литература, у нас читались совместно с филологами и, получается, на уровне филологов. В нас заложили фундаментальный филологический и общегуманитарный бэкграунд, ведь журналистика – это профессия эрудированных людей, которые если не разбираются во всем, то, по крайней мере, понимают, где «копать» по разным специализациям.
У нас велось фундаментальное преподавание философии. Сергей Сергеевич Пименов открыл нам мир мыслителей, проведя по всем этапам развития философии.
Литературу вел целый блок изумительных преподавателей. Это и Ирина Владимировна Федосенок, и Галина Николаевна Шелогурова. Русский язык очень интересно преподавала Елена Васильевна Тищенко, а ее дочь Ольга Викторовна Тищенко – языкознание.
Преподавателем, которого все глубоко уважали и страшно боялись, была Ирина Александровна Захарова. Она вела у нас издательское дело и учила основам макетирования, верстки. Заставляла чертить на ватмане на первом курсе макет книги, на втором – макеты газет. Еще параллельно успевала нам про журналы рассказать… Великая женщина, ее боялись и боготворили. Помню, как уже после вуза набросала в редакции одного федерального СМИ свои идеи, показав их схематично, как макет, и люди там даже удивились: откуда молодая девушка может такое знать, ведь сейчас все это уходит в прошлое? Журналисты часто не умеют мыслить в контексте газетной или журнальной полосы, а Ирина Александровна «прокачала» нас на этот счет.
Конечно, не могу не назвать отца Владимира Вигилянского, который нас ввел в систему именно православной журналистики. Он в себе соединил светскую и церковную ипостаси и раскрывал нам многогранность церковного служения на журналистском поприще.
Как очень сильный журналист, теоретик и историк журналистики Григорий Владимирович Пруцков показал нам, из чего наша профессия выросла, как мы должны за нее бороться, чтобы она не превращалась в разменную монету. Кстати, одно из первых занятий по истории зарубежной журналистики Григорий Владимирович начал, не много не мало, со Священного Писания. По его мысли, первым публицистом, связанным с журналистикой в том контексте, как мы ее сегодня понимаем, был пророк Иоанн Предтеча, обращавшийся с воззваниями к народу. И затем, конечно, Господь наш Иисус Христос, евангелисты, которые записали Его слова и растиражировали, как масс-медиа, апостолы, обращавшиеся к людям с посланиями. Пред экзаменом Григорий Владимирович нас обязал прочесть хотя бы одно Евангелие и что-то из посланий апостола Павла, ну не меньше какой-то одной главы. Это было очень важно для нас, потому что подростки, даже церковные, нечасто читают евангельский текст, тем более, что они бывают в храмах и слышат чтения из Евангелия – вроде бы всё и на слуху. Мне было важно, пусть и как студенту, прочитать Евангелие, и я прямо заставляла себя читать его целиком – не отрывками, не по зачалам, как оно звучит в храме, а полностью. В этом возрасте принудить себя сесть и прочитать евангельский текст главу за главой – это был непростой опыт.
Действительно, совершенно особый опыт – посмотреть на Евангелие или на апостольское послание как на журналистский текст…
– Это очень интересно, по-другому раскрываешь его для себя. Одно дело, когда ты слышишь, например, послание апостола в храме как богослужебный текст, и совсем другое – когда смотришь на него как на публицистику.
Когда выставляют рейтинги различным вузам, один из важных критериев – работают ли выпускники по полученной специальности после учебы. Сейчас это достаточно большая проблема практически для любого высшего учебного заведения. Обычно люди получают одну профессию, а работают – как придется. Вы не соответствуете этой тенденции, поскольку не только начали свой трудовой путь по окончании РПУ в качестве церковного журналиста, но и сегодня продолжаете заниматься журналистикой, в том числе в качестве главного редактора портала «Приходы», несмотря на то, что Ваше основное место работы с ней напрямую не связано. А среди тех, с кем Вы учились, много ли людей, которые продолжают работать именно в этой профессии?
– Сохраниться человеку в профессии – серьезная проблема. Все чаще я встречаю рассуждения: «Ну, первое образование я получаю такое, какое родители захотели, а вот дальше буду решать, как самому хочется». При этом понятно, что жизнь длинная, и в таком маленьком возрасте, как пятнадцать-шестнадцать, даже восемнадцать лет, трудно делать выбор на всю оставшуюся жизнь.
У нас в вузе тоже было достаточно много поступивших и учившихся по желанию родителей, которые захотели, чтобы их ребенок пошел в православный вуз. Были и такие, кто не поступил больше никуда, а здесь подвернулась возможность получить хорошее образование.
Если говорить о нашем факультете, то вопрос с трудоустройством еще сложнее. С одной стороны, мы учились журналистике, с другой стороны, журналистика эта церковная, и что иметь в виду, говоря о том, остался ли человек в профессии: является ли он журналистом, пиарщиком, либо он связан с церковным служением? Могу сказать, что среди тех, кто выпустился с факультета церковной журналистики РПУ (а сейчас это просто специализация «Журналистика»), очень немногие остались в Церкви как профессионалы.
Нужно принимать в расчет и такой фактор: как я уже упоминала, на журфаке училось немало девушек, и многие из них создали семью, родили ребенка или нескольких, поэтому для них сейчас основной труд и призвание – быть мамой. Пока, я думаю, что нам еще рано подводить итоги: со взрослением детей наступает такой период в жизни женщины, когда она вновь может пойти куда-то работать.
Из тех, кого я знаю, только единицы сейчас работают в Церкви именно по нашей профессии – в журналистике либо по связям с общественностью. При этом у достаточно большого числа наших выпускников профессия тем или иным образом связана с паблисити: они или занимаются связями с общественностью в каких-то светских организациях, даже международных компаниях, либо являются коммуникаторами, медиаторами – теми, кто налаживает контакты, находит нужных людей и знакомит их друг с другом, выстраивает взаимоотношения. А еще много редакторов, контент-менеджеров… Тот багаж знаний, которыми нас вооружили в РПУ, дает возможность быть очень гибким в современном мире: ты можешь работать как в Церкви, так и в нецерковных организациях, но при этом нельзя сказать, что те, кто не работает сегодня в Церкви, потеряны для нее – они свою миссию несут во внешнем мире.
С другой стороны, получается, что Вы, окончив РПУ и работая в церковных учреждениях, продолжили образование в рамках светского вуза, да и ученую степень получили отнюдь не в сфере богословия.
– Да, я подумала, что развиваться надо вертикально. Получение дополнительных образований – это развитие по горизонтали, а я уже при окончании университета задумалась об аспирантуре, выбирала, в какую пойти, но на тот момент не выбрала. По окончании вуза поступила на работу (хотя для меня это, скорее, было поступление на службу) в Отдел внешних церковных связей. Диплом мой был посвящен теме «Православная журналистика в интернете как современное миссионерство», и когда я пришла в Службу коммуникации ОВЦС, которая на тот момент вела Официальный сайт Русской Православной Церкви в интернете и занималась многими общецерковными проектами в публичной сфере, получилось так, что моя работа стала продолжением диплома. Так что я пошла по своей стезе.
Мне очень нравилось там работать. Как на первом курсе РПУ я была в эйфории из-за того, что поступила в такой вуз, точно такие же ощущения были в первый год работы в Отделе внешних церковных связей. Мне очень понравилось трудиться в Церкви – замечательно, когда ты понимаешь, что кому-то нужен в такой интересной среде. Причем это очень сильно отличается от работы на приходе. Я практически выросла в храме и к тому времени я уже почти десять лет лет пела на клиросе, но когда ты являешься частью большой церковной системы…
…и в серьезных церковных событиях видишь маленькую частичку собственного труда?
– Да, это ни с чем не сравнимое чувство, и я благодарна Богу, что Он позволяет свои силы, устремления, знания, частичку себя подарить Ему через служение в Церкви.
Год спустя я поняла, что нужно все-таки идти дальше учиться, но учиться не просто ради «корочки» – необходимо себя развивать. Еще в РПУ я очень увлеклась социологией благодаря профессору Луизе Григорьевне Свитич, она у нас преподавала социологию журналистики и буквально влюбила меня в эту науку. Когда встал вопрос, на какую специализацию пойти в аспирантуре МГИМО, куда я поступала, для меня решение было очевидным – конечно, социология.
Мой научный руководитель Владимир Романович Легойда, когда я ему сказала, что хочу выбрать социологию (для него было бы более логичным, если бы я отдала предпочтение политологии, как мне сейчас кажется), спросил: «А почему социология?» – «Ну, она мне так нравится», – сказала я и получила ответ: «Ну, раз нравится, значит, идите».
Так я связала свою жизнь с социологией, и мне пришлось пройти непростой путь, освоить эту науку практически с нуля, в том числе на том багаже, который мне дал РПУ. Освоить до такой степени, что меня допустили к защите диссертации и потом наделили таким почетным званием, как кандидат социологических наук. Это для меня одна из самых больших наград и побед в жизни.
Я благодарна Богу за то, что Он меня привел в социологию, познакомил в ней с удивительными людьми, которые сегодня являются, пожалуй, столпами социологической науки в нашей стране. Мое безмерное почтение Сергею Александровичу Кравченко, заведующему кафедрой социологии МГИМО. Если бы не его вера в меня, если бы не его помощь, думаю, я никогда бы не дошла до защиты диссертации… Нельзя не вспомнить и Александра Васильевича Тихонова, стоявшего у истоков создания в России социологии управления. Я защищалась именно по социологии управления, и он был у меня оппонентом.
Вы у стольких людей столь многому научились, а сейчас уже учите сами…
– Пытаюсь учить. Уже на последнем курсе РПУ, хотя я сама делала только первые шаги в профессии, мне хотелось делиться полученными знаниями. Во время учебы по разрешению тогдашнего проректора меня допустили до ведения творческих семинаров на первом курсе журфака.
Где-то в 2010-м году я начала вновь преподавать в родном вузе по приглашению игумена Петра (Еремеева), занявшего в то время пост ректора института. Я стала вести творческие семинары и преподавать социологию журналистики; кроме того, мы создали учебный курс «Пресс-служба в Церкви».
Написание диссертации было сложно совмещать с преподаванием, поэтому наступил перерыв, но после защиты я решила, что стоит восстановить свой преподавательский стаж, тем более, что раз я получила научную степень, то должна делиться своими знаниями с новым поколением, с подрастающимии журналистами.
Поэтому с 2017 года я вновь пришла в РПУ как преподаватель, взяла несколько курсов, некоторые из них связаны с Церковью, некоторые – нет. Но даже если они не связаны, я все равно «прокачиваю» церковную тему, потому что в своей области знания не мыслю современный мир вне религиозного измерения. Например, я вела курс по актуальным проблемам взаимоотношений Церкви с обществом и СМИ.
Вы учите студентов не только в РПУ?
– С 2018 года меня пригласили в Общецерковную аспирантуру. Я там преподавала несколько лет назад, потом в ходе процессов, связанных с аккредитацией вуза, сменился учебный план, и тот блок, в котором я участвовала, был сокращен. А в нынешнем году было решено ввести информационную составляющую в магистратуру, и по заказу ОЦАД я написала учебную программу, которая называется «Русская Православная Церковь и медиасфера».
Эта программа уникальна тем, что в ее основе лежат научные разработки моей диссертации, и сейчас второкурсники магистратуры в Общецерковной аспирантуре – практически первые, с кем я лично делюсь своими научными разработками. И мне это очень приятно, потому что я пыталась в диссертации совместить светское знание с церковной действительностью и подойти к ее изучению социологическими методами. Это, конечно, уникальная история – не так много сейчас специалистов, работающих на этом стыке. У меня получилось.
По Вашим наблюдениям, нынешние студенты сильно отличаются от тех ребят, с которыми Вы учились вместе?
– Да, мы сильно различаемся, мы совсем другие были. У нас были другой подход к образованию, подход к жизни.
Сейчас он более прагматичный?
– Эти ребята просто другие, они по-другому мыслят, по-другому себя ведут. И самое главное, они по-другому воспринимают информацию.
Из-за того, что они дети компьютерного века?
– Должно быть, это связано не столько с компьютерами – они полностью дети информационного века, более того, века, перенасыщенного информацией…
Мышление гипертекста?
– Да, и это. Они к тому же дети эпохи постмодерна. Я использовала штамп, но по-другому и не скажешь. Что это значит? Человек перенасыщен информацией, перенасыщен разными символами, симулякрами и симуляциями. Все они довлеют над ним, даже если человек этого не понимает.
Эклектика в мировоззрении?
– Абсолютно. И при том, что православные все ребята. Они непросты – мы, конечно, тоже были непростыми, но нынешние студенты смотрят на вещи иначе, чем смотрели мы, может быть, более жестко. Может быть, находясь внутри своего поколения, я не видела, что преподаватели и нас считали жесткими. Но по собственному опыту я вижу, что с нынешними студентами непросто вести диалог, и лектору всегда важно помнить, что в любой момент твои суждения могут оспорить, что ты для них – не истина в последней инстанции, ты всегда подвергаешься критике, даже если студенты промолчали и тем самым вроде бы согласились с тобой. Не знаю, каково нашим прежним лекторам было с нами, но для меня долгое время было вызовом такое поведение студентов. Не то что бы я хотела доминировать, но мне хотелось прийти к консенсусу с аудиторией. А сейчас я не стремлюсь к консолидации мнений, я даже рада, когда мы не согласны друг с другом и на этих позициях остаемся. Я говорю свое, они говорят свое – я вас услышала, но мы идем дальше. Быть преподавателем сегодня – это вызов.
Однако и этим не ограничивается Ваша преподавательская деятельность?
– Да, мы с командой портала «Приходы» создали учебный курс для семинарий по теме «Информационная деятельность православных приходов». Стараемся именно среду церковных людей максимально снабдить знаниями про журналистику, управление информационными процессами, создание церковного контента на разных площадках. Мы с коллегами хотим «вооружить» людей, которые в ближайшее время встанут на миссионерскую ниву, начнут пастырское служение и будут выходить с проповедью в мир. А в нашей перенасыщенной информацией эпохе твое слово не будет убедительным, если ты не знаешь, как оно действует на людей, если ты не умеешь обращаться со словом, не понимаешь, как его правильно «упаковывать».
Может быть, церковная часть читателей меня не поймет и скажет, мол, о чем вы тут заговорили, раньше же миссионерствовали – и ничего. Но вспомните те же послания апостола Павла, как он «упаковывал» свои слова для разных аудиторий, как он обращался к людям, как с кем говорил. И не только он, но и другие апостолы. Каждому времени – своя оболочка для проповеди. Сегодня она информационная. Конечно, невозможно в рамках небольшого курса научить всему, но мы стараемся будущим пастырям и тем, кто уже сегодня трудится в приходах, благочиниях и епархиях, открыть ворота в мир медиакоммуникации и показать, где они могут найти необходимые для просветительской работы инструменты.
Заметна востребованность такого курса?
– Да, конечно. Приходит много заявок на его проведение, но, к сожалению, мы не можем работать бесплатно, а не все готовы платить за него, и поэтому не везде он идет. Тем не менее, интерес к курсу «Информационная деятельность православных приходов» заметен. Мы проводили несколько раз его онлайн бесплатно и собирали огромную аудиторию, а впоследствии издали учебное пособие, правда, небольшим тиражом, и он уже весь разошелся. На следующий год планируем выпустить издание второе, дополненное и включающее в себя новейшие разработки, полезные для приходов.
Существует устойчивое мнение, что женщина в Церкви может «сделать карьеру» ну разве что в качестве уборщицы, певчей либо регента. Возможно, приняв монашество, станет игуменией. Понятно, что женщина не может быть ни диаконом, ни священником, ни епископом, с другой стороны по Вам можно увидеть многообразие церковного служения женщины: Вы и главный редактор портала «Приходы», и сотрудник Управления делами Московской Патриархии, которое занимается более чем серьезными вопросами, касающимся жизни Церкви, и преподаватель. Получается, что карьера у женщины в Церкви может быть, но она не иерархически вертикальная, а скорее, развивается по горизонтали?
– Мне не нравится слово «карьера» в этом контексте. Может быть, это патетически звучит, но думаю, что в Церкви карьеры в принципе не может быть ни у кого вне зависимости от ступени иерархии, пола или возраста. Потому, наверное, мы тут все равны; но женщины в этом смысле существенно позади мужчин. Мы действительно не можем служить в священном сане, а именно с ним связано определенное иерархическое положение в Церкви, и слава Богу, потому что еще не хватало нам «раскачанных» эмоционально священнослужителей, какими могут быть женщины. Но женщины сейчас в Церкви занимаются очень многими делами, необязательно связанными с хозяйственной сферой, например, с поддержанием порядка в отдельно взятом храме, – женщины прилагают и очень большие интеллектуальные труды.
Я нисколько не преувеличу, если скажу, что сонм женщин сегодня интеллектуально вкладывается в благоукрашение церковной жизни в самом широком смысле этих слов. И документооборот нужно вести, для чего необходимо иметь хорошие мозги, это не механическая работа. Женщины также занимаются социальным служением, и это тоже не просто подай-принеси, сердце открывай для всех и всех принимай. Во многом именно на женщинах и огромный блок просветительской работы – они директора, преподаватели воскресных школ, катехизаторы. Они являются сотрудниками различных епархиальных отделов, синодальных учреждений. В этих коллективах трудится видимая доля женщин и, повторюсь, не только на административно-хозяйственных должностях, но и на «умственных» послушаниях.
Поэтому, конечно, можно говорить о развитии женщины в Церкви «по горизонтали», но это горизонталь, которой нет ни конца, ни края. Штамп, что женщина не может в Церкви работать, конечно, еще встречается, но человек, который хотя бы чуть-чуть окунется в церковную жизнь, увидит, что женщины везде. Пожалуй, если всех их изъять из церковной работы, то мужчинам будет очень тяжело трудиться.
Кроме того, женщина весьма органично смотрится в церковной среде, она привносит с собой альтернативный взгляд на мир, позволяет мужчине увидеть проблему под другим углом. Мне смешно, когда даже в светском обществе, в политике женщины с мужчинами начинают конкурировать. Это глупо. Мы не можем конкурировать, потому что мы разные, мы иные по отношению друг ко другу. Это как соленое с пушистым сравнивать.
Мы друг друга и общество обогащаем тем, что женщины привносят одну составляющую, а мужчины – другую; у мужчин свои роли, у женщин – свои. И вместе мы созидаем гармонию в обществе. Так же и в Церкви. Да, у нас есть штат священнослужителей, но каждому священнослужителю кто-то помогает, и зачастую это не мужчина, а именно женщина – либо в семье, либо в храме, либо на других поприщах… Как много у нас пастырей, у которых и тыл дома прикрыт, если матушка есть, и вокруг в храме столько помощников. Это нормально. И служить женщине в Церкви через такое общественное делание, мне кажется, естественно. Никакого, конечно, иерархического возвышения быть не может (и слава Богу, повторюсь), тем не менее, сами по себе мы можем много чего полезного принести, но под мудрым началом мужчины. Женщину одну оставлять, мне кажется, нельзя, особенно в Церкви, потому что иначе будет дисбаланс. Женщина может принести пользу в Церкви, только когда она под мудрым руководством мужчины служит.
Если представить, что Вы выбрали бы не поприще церковного служения, а путь светской карьеры, чего бы в Вашей жизни было больше, а чего бы Вы лишились?
– У меня как раз был выбор после учебы: либо пойти в Церковь работать, либо устроиться в один очень крутой медиахолдинг и работать там за хорошую зарплату, параллельно был вариант работать в серьезной PR-организации. Зарплата там была поменьше, чем в холдинге, но должность с большими перспективами, в том числе в общественной деятельности. Я выбирала между двумя этими вакансиями и решила, что в одной организации пока подработаю, в другой выйду на постоянную работу, и тут поздно вечером прозвучал телефонный звонок. Мне сказали, что завтра утром меня ждут в Отделе внешних церковных связей в кадровую службу, – я принята на работу в ОВЦС. Я помню, как сидела и думала: куда же мне выходить-то, Господи? Тем вечером я выбрала Отдел внешних церковных связей.
Чего в моей жизни было бы больше, если бы я ушла в светский мир? Думаю, было бы больше денег. Можно предположить, что у меня там была бы очень хорошая карьера. Уверена, что я как личность и, соответственно, моя личная история, мое развитие были бы совершенно другими. Может быть, в какой-то момент я бы сильно отдалилась от Церкви, среда ведь засасывает, а когда ты вступаешь в зрелую пору, и перспектив больше, и проблем больше, и не всегда достаточно времени и воли на то, чтобы оставаться в Церкви. Поэтому допускаю, что если бы я пошла по светской стезе, это, конечно, была другая Евгения, совсем другая. Может быть, у нее все неплохо сложилось бы в жизни, но это был бы кардинально другой путь.
Что я приобрела, когда пришла работать в Церковь? Я приобрела мир и людей, этот мир населяющих. Мои друзья, мои коллеги, мой круг общения – это все богатство, которым меня одарил Господь, потому что я тружусь в Церкви. Только благодаря этому мое развитие пошло в нынешнем направлении. И то, что я состоялась как специалист, и мои научные успехи – это последствия того моего выбора, и связаны они с Церковью, потому что я нащупала эту интересную жилку, работая в Церкви: интересуясь светской наукой, я пыталась лучшие достижения социальной науки использовать в церковном просвещении.
Я не жалею, что выбрала Церковь, и если бы сейчас вернулась назад, надеюсь, что поступила бы так же.
Беседовала Наталия БУБЕНЦОВА
Фотографии из личного архива Е.Е.Жуковской
