Любители кино и сериалов много раз видели его на экранах, завзятые театралы могли познакомиться с его мастерством в спектаклях театра «Мастерская Петра Фоменко». Однако немногие знают, что популярный актер Илья Любимов также является профессиональным теологом – совсем недавно он закончил Московский православный институт святого апостола Иоанна Богослова Российского православного университета. Какие пути привели его в РПУ и какая тайна с этим связана, как восприняли такой шаг коллеги и близкие, о вере и театре, а также о том, что такое профессия человек, Илья Любимов рассказал в интервью порталу «Приходы».
Вы, можно сказать, с детства связаны с театром, уже много лет снимаетесь в кино, получили соответствующее образование. Казалось бы, что может быть дальше от изучения теологии? Не могли бы Вы рассказать, что Вас привело к мысли получить образование в православном вузе?
– Нужно сказать, что мне повезло: у меня был мастер Петр Наумович Фоменко, который обладал незаурядной широтой души, внутренним духовным объемом. Наверное, можно сказать, что он был, в первую очередь, духовный человек, а уже во вторую – режиссер. Вопросы, проблемы, которые Петр Наумович исследовал, были исключительно духовного характера, и он всем своим ученикам это привил. Недаром один из его учеников Андрей Щенников стал священником – теперь он настоятель храма священномученика Антипы на Колымажном дворе.
Практически вся труппа нашего театра воцерковлена, люди верующие, и это, конечно, не случайно: Петр Наумович подвел нас к пониманию того, что театр и искусство – это вторично, а первичен всегда человек с его проблемами, что каждый человек уникален. Мастер постоянно вкладывал нам это в душу, и поскольку то были не слова, а принцип его жизни, его идея всех нас заразила. Мы осознали, что театр, режиссерство, актерство – вещи важные, но важнее человек, и любой спектакль, любое произведение искусства всегда должны идти за проблемами человека, за его сомнениями, за его поисками Бога. Об этом у Петра Наумовича Фоменко были все спектакли.
Когда я у него учился, я еще не был даже крещен, но семена, которые он заронил в моем сердце, дали неожиданные для меня всходы, и в 28 лет я покрестился, воцерковился.
Какое-то время спустя мой духовный наставник отец Димитрий Рощин (сейчас он настоятель Никольского храма на Трех горах) посоветовал пойти учиться, чтобы лучше понимать, скажем так, матчасть Православия, систематизировать имеющиеся знания, усвоить тот корпус литературы, который, в общем-то, необходимо знать каждому православному христианину, поскольку, по слову апостола Павла, каждый из нас должен в любой момент дать отчет о своей вере. Наше поколение сплошь очень безграмотно, невежественно в вере. Отсюда много недопониманий, много различных наветов, много ложных толкований, двусмыслий. Чтобы это все снивелировать, очистить свой взгляд от плевел, не побоюсь этого слова, «православного язычества», был дан совет пойти учиться.
Я и сам чувствовал такую потребность, понимал, сколь серьезный пробел у меня внутри: я ничего не знал ни об истории нашей Церкви, ни об истории христианства, ни об истории других религий, все мои знания очень поверхностные. У меня возникла потребность учиться дальше, восполнять пробелы элементарного, а когда-то бывшего основополагающим в России, религиозного образования.
Выбор пал на институт апостола Иоанна Богослова. Проучившись там, могу сказать, что в этом вузе собран уникальный преподавательский состав. Это и преподававший у нас философию проректор по научной работе Владимир Владимирович Варава, и Анна Альбертовна Воронцова-Маралина, проректор по учебно-методической и воспитательной работе, и сам ректор игумен Петр (Еремеев), который создает в вузе замечательную образовательную атмосферу и мудро ведет вверенный ему институт к, не побоюсь этого слова, мировому уровню преподавания теологии. Это и П.В. Герасимов, который преподает историю русского Православия, это и священник Симон Константин, и священник Стефан Домусчи, и читавшая нам православную антропологию Е.В. Челнокова – в общем, блестящий преподавательский состав.
Уникальные педагоги, при этом в некотором смысле критерий этой уникальности – их «непопуляризованность». Я ничего не хочу сказать относительно наших известных богословов, таких как профессор А.И. Осипов, о протодиаконе Андрее Кураеве и других – это очень популярные, медийные и, безусловно, обладающие незаурядным запасом знаний и своей точкой зрения люди, что же касается педагогов моего института, они ведут свою работу тихо и, скажем так, подспудно. Это очень важный критерий их работы – они работают тихо, но глубоко, не гонятся за широкой аудиторией. Они делятся со студентами своими сокровенными личными выводами и мыслями, у них индивидуальный подход к систематизации данных и очень серьезный объем преподаваемых знаний, не отличающийся «православным шовинизмом», который порой присутствует в религиозных учебных заведениях. Здесь объем знаний дается полно, с различных точек зрения.
Вспоминаю фразу протодиакона Андрея Кураева, который когда-то сказал, мол, до прихода в семинарию я был верующим. Тем самым он обозначил, что серьезный объем знаний в определенных обстоятельствах может даже стать вызовом вере неподготовленного человека, внести сомнения в его душу. В РПУ я наблюдал обратный эффект: здесь люди исследуют вопросы с различных точек зрения, всегда оставляя свободу для восприятия тех или иных истин и догм, при этом постулаты православной веры, знания о католической вере и вообще вере как таковой в институте преподаются в полном объеме.
Получается, педагогический состав РПУ стал главным побуждением поступить именно в этот вуз? Ведь в Москве православных институтов несколько. Или были какие-то другие соображения?
– Преподавательский состав многое определил, конечно. Но, кроме того, для меня в этом был некий элемент послушания: пойти учиться в РПУ мне порекомендовал мой духовный руководитель протоиерей Димитрий Рощин. Он был хорошо знаком с ректором вуза игуменом Петром (Еремеевым) и, как ему показалось, именно это учебное заведение подошло бы для меня лучше всего. Как стало ясно впоследствии, он не ошибся.
Знали ли Ваши друзья, коллеги о том, что Вы учитесь в православном институте? Как отреагировала Ваша семья на решение получить теологическое образование?
– Мужчине, в общем-то, необходимо постоянно учиться. Знаковой чертой нашего поколения стали инфантилизм, отсутствие всякого стремления к образованию, а теология, духовная сфера – то, что за 70 лет было практически вымарано из нашей жизни, – человеку необходимо. Поэтому известие о том, что я учусь, было встречено среди моих близких «на ура»: мало того, что мужчина в 40 лет пошел куда-то учиться, так еще учится духовным вещам, религиозное образование решил получить.
Конечно, в театре некоторые удивились, но до меня «первопроходцем» был Андрей Щенников, мой сокурсник. Мы с ним вместе учились, потом работали много лет в театре «Мастерская Петра Фоменко», и за пять лет до меня он пошел учиться в Свято-Тихоновский университет, тоже по рекомендации отца Димитрия Рощина. Впоследствии он был рукоположен в диакона, потом во священника. То есть у нас в театре в некотором смысле были готовы к тому, что молодые люди идут и получают духовное образование. На мои слова о том, что я пошел учиться, иной реакции, кроме уважения, не было.
А потом, как хорошо говорил мой научный руководитель в институте Владимир Владимирович Варава, «ты человек и знаешь, что смертен, и у тебя нет никаких вопросов? Это очень странно». Так что даже если исключить духовную сферу из контекста полученного мной образования, то все равно остаются поиски ответов на элементарные вопросы, которые должен задавать себе человек.
Человек должен уметь задавать вопросы, а такое умение есть одна из основных прерогатив как светской, так и религиозной философии. Умение удивляться, испытывать то блаженное чувство, которое называется эвристика, то есть детское неподдельное изумление, – это необходимо каждому, в особенности каждому мужчине, который считает, что его душа еще жива и способна расти.
Вы популярный актер и по определению человек очень занятой. И все-таки, удалось ли почувствовать жизнь этого вуза, поучаствовать в ней, ощутить атмосферу РПУ? Если да, могли бы поделиться, есть ли в ней что-то особенное, непривычное для Вас?
– Да, мне удалось включиться в жизнь РПУ. Как мне кажется, главное отличие этого учебного заведения – в том, что образовательная калька не довлеет над учебным процессом. Кроме того, поскольку порой исследуются темы достаточно острые для верующего человека, оказывается очень важным умение найти подход к каждому студенту в отдельности.
У нас на лекциях бывали очень острые споры. Люди верующие иногда очень категорично воспринимают некоторые вещи, исследования, выводы. Например, я до сих пор помню, как на лекции мы обсуждали Врубеля, его несомненный талант, его картины «Демон сидящий» и «Демон летящий», и один из студентов встал и сказал: «А вам не кажется, что из зала, где висят врубелевские работы, просто «выдувает» православного человека? От этих работ веет демонизмом, холодом». На что педагог совершенно справедливо заметил: «Нет я так не считаю. Все люди разные: кого-то «выдувает», а другой, наоборот, черпает в этом вдохновение. И вам как теологам нужно обладать не фасеточным зрением, а уметь видеть предмет в полноте. Если столь категорично, с отрицанием воспринимать такое незначимое явление, как картина какого-либо художника, это и будет тем самым «православным шовинизмом», который отпугивает от христиан тех, кто еще не определился в своей вере». Тот спор был очень показательным. Наш педагог Владимир Владимирович Варава очень мягко разрядил конфликт, объяснил, что мы здесь изучаем определенные явления и не всегда даем ответы, потому что вопросы порой оказываются важнее самих ответов.
Эта семейная атмосфера, когда педагоги стараются наладить не лекторный диалог с аудиторией, а диалог личностный, не с позиции «педагог-ученик», а с позиции, когда один мыслящий человек задает вопрос другому мыслящему человеку, этот разговор на равных сильно отличает РПУ от многих других вузов.
Нет в этом институте жесткого, набившего оскомину в последнее время «православного окрика» святоотеческой литературой, когда кто-то заявляет, мол, так мыслить нельзя – это запрещает такой-то отец или такое-то правило, в эту сторону нельзя ходить – данная мысль давно исследована, понята, и православному нечего делать в том поле исследования. В РПУ ничего подобного нет. Здесь можно все – излагать свою точку зрения, сверять ее с тем, что является уже общепринятым, что исследовано и что не исследовано. Можно постоянно соотносить себя с уже существующим знанием и соотносить не конфликтно, а исследовательски, научно.
При этом следует отметить, что в институте существует строгая система оценки знаний, так что на фоне всей этой семейственности и дружеского подхода, лояльного отношения к свободомыслию есть также четкое понимание: необходимый объем знаний должен быть усвоен. Со студентов спрашивают строго. Защита магистерской работы моего выпуска была очень серьезной; вместе со мной защищался епископ из Сербии, были священники, монахи… Все готовились очень серьезно, и спрос был очень строгий, что тоже очень мне понравилось: педагогический состав добивался отчета об усвоенном, но не пустыми какими-то датами, не формальным зазубриванием материала, возможно, не понятого и «непереваренного», а именно отчета о том, что понято, что усвоено, что прожито. На государственном итоговом экзамене не так страшно было ошибиться в какой-то дате, сколько не приветствовалось неумение мыслить, неумение ориентироваться в религиозных направлениях, сопоставить истории развития Церкви, богословия, рассмотреть различные влияния.
Система поощрения соответствует строгости спроса, и это сочетание, с одной стороны, семейственности, а с другой – фундаментального закрепления знаний студентом отличает институт святого апостола Иоанна Богослова.
Кроме того, педагогический состав там в немалой части молодой, они не боятся пробовать различные программы, разрабатывать свои методики освоения материала, что всегда было проблемой в теологии, пытаются, и небезуспешно, вывести теологию в разряд науки. Как известно, было немало проблем с утверждением в российском образовании этой учебной дисциплины. В прошлом году в Москве произошел конфликт при защите первой диссертации на получение докторской степени…
Да, возникла коллизия, когда пять ученых-биологов написали отрицательные отзывы на не имеющую никакого отношения к биологии диссертацию, посвященную исследованию богословских трудов святителя Филарета Московского.
– Утверждение теологии в корпусе научных специальностей в нашей стране сталкивается с немалыми проблемами. И вот у нас в институте педагогам удается выстроить программу таким образом, что теология действительно оказывается наукой, инструменты преподавания приведены к современному научному уровню. В РПУ серьезная педагогическая команда, так что всем рекомендовал бы идти учиться там.
Кем были Ваши соученики в РПУ? В вашей группе учились выпускники школ или люди постарше?
– Возрастная шкала в нашей группе была весьма богатой, тем не менее, все это люди уже состоявшиеся. У нас на потоке учился, как я уже рассказывал, и владыка – епископ Моравичский Антоний. Я, конечно, постеснялся спрашивать, сколько ему лет, но дерзну предположить, что нет еще и пятидесяти. Были также молодые священники из Москвы и из Ростовской епархии. Все пришли в институт за разным, но, в целом, цель у нас была одна – обогатить свой запас знаний. Все поступали с разным уровнем подготовки. Были те, кто закончил семинарию, занимается пастырской деятельностью, то есть объем знаний был уже серьезный, но благодаря тому, что в этом институте дается нечто большее, чем базовый семинарский объем, люди посчитали нужным обогатить свою внутреннюю копилку.
Училась с нами и девушка, вернее, молодая мама. Она пришла в вуз, потому что ей была интересна эта проблематика, это ее волновало, и она хотела ориентироваться в материале.
В основном в нашей группе учились люди уже взрослые, закончившие до того другие вузы. Были ребята и с техническим образованием, но так или иначе связанные с Церковью. Они пришли получить объем знаний, необходимый для того, чтобы сознательно находиться в стенах Церкви. Поступали в вуз и люди, которые хотели рукополагаться в будущем, а для этого им был нужен соответствующий образовательный уровень.
В общем, это все люди от тридцати, но все молодые, здоровые. Я так говорю, потому что мне самому сорок (улыбается).
Не подскажете, какой теме была посвящена Ваша дипломная работа?
– «Наказание и прощение в контексте новозаветной этики».
Серьезная тема… Для Вас учеба в православном вузе по специальности «теолог» стала шагом, который продиктован желанием расширить кругозор и подвести основу знаний под свою веру. И все-таки, полученное образование каким-то образом влияет на Вашу повседневную жизнь, профессиональную деятельность?
– Безусловно. Более того, могу сказать, что образование в данном случае не заканчивается получением диплома. Еще большой пласт литературы предстоит освоить, но благодаря тому, что было обучение, теперь понятно, как и что читать (тут очень важны определения – как и что).
Самостоятельная образовательная работа далее предстоит очень серьезная, потому что полученное образование позволяет ориентироваться в огромном корпусе богословской и научной литературы по дисциплине «теология», да и во всем философском и литературном контенте, накопленном человечеством за тысячи лет. Благодаря учебе в РПУ понимаешь, что вот это необходимо прочитать, а это стоит отложить, вот это стоит воспринимать таким образом, вот это открывается данным ключом, а здесь есть такие-то подводные камни. Процесс познания не останавливается. Ну, и потом, все это служит движению к истине, является инструментами для поиска ее, поэтому разве может не отражаться на жизни ищущего человека? Ведь искания, стремление к Богу – это и есть философия его жизни.
Стоит задать себе такой вопрос: что есть профессия человек? Как ему сохранять свой естественный человеческий чин? Не это ли основная профессия, основная обязанность всякого человека помимо всех его повседневных задач, служебных обязанностей, тягот, которые он несет в жизни? Оставаться человеком, а если теряешь свой человеческий облик, снова находить его – вот основная «профессиональная» задача человеческая.
И, конечно, изучение богословской, теологической науки, которая связана впрямую с естеством человека, занимается тем, какими болезнями болеет человеческая душа, какие методы исцеления есть у нее и, главное, по каким законам живет этот мир, – не это ли профессиональная человеческая задача, тем более, мужская? Как мужчина может вести кого-то за собой (а вести за собой – это одна из основных функций мужчины), если он не стремится быть профессионалом в жизни, если он не знает, по каким законам жизнь течет, какие механизмы в ней задействованы? Останови сейчас какого-нибудь молодого человека – он вам не ответит, какие скрытые законы действуют в мире, по каким правилам течет жизнь, что нужно надавить здесь, чтобы сработало там. Это основные законы бытия, поэтому, конечно, теологическое образование влияет на всю жизнь.
Кроме того, хотел бы именно для этого интервью сказать, что с моим образованием связана некоторая тайна, которую я не могу до времени открыть вашим читателям и даже самым близким своим друзьям. Этой тайной я дорожу, она меня питает. Исходя из того, что мне когда-то была, так скажем, подарена эта тайна, я и пошел учиться.
Когда будет можно, я обязательно расскажу, что это была за тайна, кем она была мне открыта. Пусть эта интрига сохраняет внимание читателя до следующих интервью вашему порталу.
Будем надеяться, что во благовремении Вы раскроете эту тайну нашим читателям. И последний вопрос. В прошлом году Вы участвовали в великопостном лектории, организованном РПУ. Темой Вашего выступления была возможность диалога театра и Православия. На Ваш взгляд, такой диалог возможен, и нужен ли он людям театра и людям церковным?
– Я думаю, что сейчас такой диалог нужен, как никогда. Любой актер, любой деятель искусств – это, прежде всего, человек. От своего мастера Петра Наумовича Фоменко я усвоил истину, которую, к сожалению, не преподают в театральных вузах: что человек имеет внутри, то он и транслирует в зал вне зависимости от того какую роль играет, какой спектакль ставит. Не может человек скудного внутреннего объема подарить что-то существенное слушателям, зрителям – таков закон жизни. Выше себя он ничего не отдаст, поделиться с другими тем, что сам не может вместить, он не в силах. Поэтому очень важно, чтобы между театром, который имеет весьма серьезное влияние на людей, и Церковью, которая занимается болезнями человеческой души, несет Евангелие, истину людям, был постоянный диалог, чтобы они, не побоюсь этого слова, учились друг у друга. Потому что есть то полезное, что Церковь взяла у театра, и театр много позаимствовал от Церкви. Неслучайно во время того самого лектория я рассказывал о том, что первые театры на Руси были, можно сказать, театрами церковными: святитель Димитрий Ростовский был автором первых русских театральных мистерий и постановок. Церковь пыталась посредством таких представлений нести знания людям, а порой она брала на вооружение театральные приемы.
При этом в устройстве некоторых храмов, особенно католических, можно заметить схожие черты с устроением театров: есть «сцена», есть «занавес», есть особые костюмы и так далее. Многие атрибуты церковного богослужения были восприняты театром.
Диалог необходим: если люди театра не будут духовно богаты, серьезно образованы, не будут приподняты над суетой этого мира, то мы рискуем обрести очень бедную, неинтеллектуальную театральную среду, очень кабачную, очень скоморошью, сугубо развлекательную. Я не буду вслед за многими другими произносить расхожие фразы про то, что сейчас театру нужно нечто высокое, про засилье пошлых шуток на телевидении и в других местах. Всё должно быть. Лично я очень люблю резидентов «Камеди-клаба», среди них есть очень интересные, остроумные люди, некоторые их работы заслуживают серьезного внимания. «Камеди-клаб» и то направление, которое они задали в нашей стране, тоже должны быть. Эти ребята молодцы, но именно поэтому к ним надо добавить еще то, к чему они сами призывают, – добавить людей серьезных. Они говорят: мы хотим смеяться над тем, что происходит, но совершено не отрицаем, что где смех, там есть и слезы, там должны быть сомнения и размышления, если мы хорошо шутим, мы сами ждем тех, кто будет делать что-то серьезное, кто будет думать, будет создавать постановки, где нет ни смеха, ни отдыха, где будет поиск, где будет истина.
И тогда вкупе мы создадим действительно серьезную культурную среду, которая не будет конфликтовать с Церковью, а будет идти с ней бок о бок, подводя людей к тому, чтобы они были счастливы и были с Богом.
Беседовала Наталия БУБЕНЦОВА
Фотографии из личного архива Ильи Любимова,
с сайтов РПУ и театра «Мастерская Петра Фоменко»
