Совсем недавно мы праздновали день памяти святителя Николая, архиепископа мир Ликийских. К этому дню был приурочен организованный в храмах Москвы сбор средств для православной миссии в местах заключения. Почему именно пример святого Николая учит нас не осуждать, а помогать?
Пришло мне, любезный читатель, желание сказать хоть какое-то своё слово, «свой грошик» вложить в похвалы и почитание и любовь святителю Николаю Чудотворцу, чья святая память праздновалась Церковью на днях. Но что сказать? Уж столькими и столько сказано!
И вот вспомнилось, что я как-то делал заметки об осуждении. Совершенно неожиданно эти заметки и размышления связались со вспоминанием о святителе Николае. Вдруг в этом святом увиделся образ неосуждения и великодушия. Великодушие… которого так не хватает!
Странная вещь — грех осуждения.
Выглядит часто весьма смиренно. Реже играет роль самоотверженного обличителя… Является чаще всего под видом «правды, может быть, и горькой», или «здоровой критики», или «трезвой оценки», или… впрочем эта обольстительница любит переодеваться, и гардероб у нее богатый. Тут осуждение напоминает змея в Раю, потому что предлагает плод вожделенный и красивый на вид. Его называют «справедливость». Мы можем увидеть себя твердыми правдолюбцами, неподкупными и «бесстрастными» обличителями (например: «не в осуждение говорю, но…). Человеку часто нравится быть нелицеприятным, он чувствует свою отчужденность от обличаемого субъекта/объекта. «Судия» мнит себя чище и выше…
Если грех осуждения – странная вещь, то еще более странны и неприятны плоды осуждения. Впечатление такое, что кто-то тут же запускает этим же поленом тебе точно в лоб. Почему? Вот уж загадка. Тоска – уж и обругать от души невозможно. Строго смотрят из неизвестного пространства.
Рассказывал мне знакомый. Иду, мол, через улицу к остановке автобуса, после литургии. Причастился, светлый плащ на мне, в душе – тихий праздник. Единственная, но сердечная досада – на какую-то посетительницу храма. Уж очень она была аляповато, нелепо одета, а вроде как и благочестиво… Не знаю, но думать бы ей надо, как в храм идет. Тут подъезжает автобус, да через лужу. Обрызгал меня с ног до головы. Я стараюсь не осуждать, но матюгнулся про себя. Ну надо же таким хамлом быть, ну куда ж ты в лужу-то, я ведь только что… Настроения как-то не стало вовсе. А праздник!
Известна мне история про человека, который рассказал мне, как «от сердца» осудил неких «запойных» супругов, которые его в деле подвели. А потом он сам впал в лютое пьянство – нежданно.
Я не сторонний наблюдатель, конечно, и со мной может что угодно тем же манером приключиться. Я тоже, безусловно, рискую «получить поленом».
А ведь бывает не удержаться от «судейской страсти»…
Осуждение – не только странный, но и страшный грех, хотя, в конечном итоге, любой грех страшен – он подобен греху самовредительства. Поскольку, осуждая, человек берет на себя ношу стопроцентно непосильную, не зная толком, в чем дело, лезет в дела и суды Великого Господина. «Ты кто, осуждающий чужого раба? Пред своим господином он стоит или падает. И будет восставлен, ибо силен Господь восставить его» (Рим.14:4).
И вот святитель Мир Ликийских Николай. Дело происходит в древней Патаре неподалеку от современной Антальи. Щедро прогретый солнцем город – словно хорошим гончаром мастерски обожженный сосуд. Дело происходит давно: шестнадцать, а то и семнадцать столетий назад.
Живёт в Патаре человек-бедняк, человек-вдовец. По обстоятельствам несчастным лишился он всего и остался один с тремя дочерьми. А ведь надо как-то жить. О необходимом приданом дочерям уже и речи не шло – еду и одежду не на что приобрести. И пришёл человек «к ужасной мысли: пожертвовать честью своих дочерей и из их красоты извлечь для себя и для них средства к существованию». Эх, вот тут бы громыхнуть про целомудрие, про обязательное упование, про маловерие и отчаяние, а то и про пользу скорбей. «Не во осуждение»…
Но жил тогда в Патаре и человек высокой святости, обладавший к тому же и достоянием земным. Николай. И вот безо всяких обличений и вящих наставлений, без угроз кар свыше и позора на земле, без громогласных внушений об абсолютной ценности целомудрия Николай трижды берет узелок с золотом и тайком подкидывает его в окошко человеку. Подкараулил его человек и бросился в ноги благодетелю. Ведь уже в ад был готов, а попал в сень благополучия. Наверное, меру этой благодарности ни представить, ни изобразить не сумею.
Святой Николай знал, что и для чего этому бедствующему человеку потребно. И что станет с душой его, если он потребное получит… И поступил по любви.
Я, конечно, вовсе не намереваюсь определять, когда и какие нужны действия и слова. Когда именно нужны наставления, а когда – милостыня. Куда мне…
Особое золото принес в узелках святой. Это редкостное золото великодушия, это самое трудно добываемое золото любви. Это золото может изменить мир.
Олег КАЗАКОВ
Публикация сайта Ржевской епархии
