На протяжении всей истории христиане занимают довольно странное положение. С одной стороны, они являются «солью мира», без которой общество неизбежно становится унылым, безвкусным и пошлым. А с другой стороны, они «граждане неба», ибо почитают за ничто мирские мерила успеха и безуспешности, стремятся быть с теми, кого мир отвергает, и сами становятся отвергнутыми, а иногда и гонимыми. Живут в мире, но не от мира. Для того, чтобы существовать в таком странном положении, необходимы немалые и постоянные усилия, в том числе и интеллектуальные.
Богословие, которое является живым самосознанием Церкви, не представляет собой собрание готовых ответов на любые вопросы, но, напротив, предоставляет основания для богословского творчества, исходящего из Предания. Сегодня, как и всегда, перед Церковью и ее богословием стоит крайне непростая задача осознания соотношения между собой и миром. Это вопрос далеко не праздный или теоретический, но затрагивает самую суть христианской жизни и практики абсолютно каждого человека, которые гораздо шире, к примеру, отношения между церковной иерархией и государственной властью.
Возможны три способа осмысления этого отношения с позиции христиан: дуализм, тождество и инклюзивность. Рассмотрим каждый из них.
Итак, дуализм исходит из того, что Церковь и мир – это две параллельных реальности, каждая из которых живет по своим принципам, несовместимым с принципами другой. Дуализм проявляется в том, что один человек не может принадлежать сразу двум градам: если он воцерковляется, то отказывается от мирских ценностей, если остается в мире, то христианство ему не нужно. В дуализме есть своя правда, но и своя односторонность. Да, христиане не от мира, но они и в мире, более того – в средоточии мира. Христиане ближе к миру, чем он сам к самому себе, потому что они находятся в общении с Творцом всего мира.
Позиция тождества предполагает то, что мирские и христианские идеалы в принципе не отличаются, и потому Церковь может быть поставлена на службу каким-то внешним целям или ценностям. К сожалению, в истории и современности мы найдем немало примеров такого дискурса и практики, когда христиане соблазнялись мирскими благами. Прельщение миром на протяжении столетий наносило вред христианству более, чем какие-либо внешние силы. К примеру, западноевропейская Реформация, пятисотлетний юбилей которой отмечается в этом году, начавшись как стандартная дискуссия между католическими богословами на тему спасения и отпущения грехов, довольно быстро приобрела политическую окраску и на многие годы погрузила континент в кровопролитные войны. Нет необходимости объяснять, что мирские интересы власти и господства в этом случае подчинили себе христианские, использовали их и извратили.
Позиция инклюзивности, которая интересует нас более всего, различает, но не разделяет церковное и мирское. Церковь понимается не как религиозный институт, организация, храм или даже сообщество верующих, а как онтологическое единство всего тварного сущего. Мирское для христианина не является «не-церковным», но «еще не-церковным». Задача христианина – не в том, чтобы воцерковиться самому, убежав от мира, надев на себя маску исключительности, а наоборот, воцерковить мир, все творение, которое, как мы знаем, стенает и мучается без Христа. Поэтому Церковь – это не какая-то замкнутая, маргинальная сфера общественной жизни, клуб по интересам или историко-этнографический заповедник, а само средоточие жизни, радости и творчества. Православная Церковь претендует не на роль какого-то социального института или организации, пусть даже весьма важной и уважаемой, но – ни больше, ни меньше – на становление Вселенской в буквальном смысле, в преображении всей реальности, всего невообразимо огромного космоса, всей Вселенной. Прекрасное выражение этой универсальности православного духа мы находим и в классической русской литературе, и в русской религиозной философии – у Соловьева, Федорова, Булгакова.
Здесь мы видим разительную противоположность православного миросозерцания с секулярным (светским), стремящимся разделять и противопоставлять мирское и церковное. Именно на это направлены все усилия образования, культуры и мысли секулярного сознания: обособить себя от трансцендентного, самоутвердиться и доказать свою дееспособность. Идея разделения государства и Церкви, столь популярная сегодня, происходит отсюда. Скрытой идеей, которая лежит в основе секулярного понимания государства, общества, разума и культуры, является нейтральность, то есть возможность быть отстраненным от религии в мысли и действии.
Секулярный мир не понимает и не принимает христиан, поэтому он не понимает и самого себя, изобретая все новые и новые иллюзии о себе самом, отделяя себя от Церкви. Печально, что многие христиане, будучи людьми современными, придерживаются того же взгляда, то есть считают что разделение – это норма. Они принимают секулярный миф о нейтральности разума, который может самостоятельно и на своих автономных принципах обустраивать жизнь общества и каждого индивидуума.
В результате принятия такой позиции Церковь внутренне отстраняется от глубинной общественной и культурной жизни, а мир, соответственно, воспринимает Церковь как идеологическую организацию, назойливо вмешивающуюся не в свои дела. Более того, она часто воспринимается самими христианами как нечто уже готовое, данное (если не заданное) как каменный колосс, противостоящий всему новому и самой жизни. Этому отчасти способствует древность церковных порядков и догматов, что воспринимается как доказательство церковной неизменности и отрешенности от изменчивой жизни. Вместо того, чтобы радостно устремлять свои умы и сердца вперед, спешить навстречу любимому Христу, христиане пытаются остановить мгновение, обращая свой угрюмый взор к идеализированному прошлому. Боязнь ошибки сковывает любые проявления творчества, закупоривает все от малейшего веяния свежего воздуха, отталкивает и отвращает от себя жизненный порыв молодости. Холодящий дух неотмирности и отрешенности, воцарившийся в христианском сознании уже давно, видит почти во всем «не-церковном» только грех и упадок.
Нетрудно понять ошибочность, если не опасность, такого миросозерцания и взгляда на Церковь, которая в своей сущности является не неподвижной и сонной громадой, противостоящей всему новому, то есть жизни, а активным и творческим процессом преображения всего сущего, актуализацией потенциальной богопричастности, питаемой Святым Духом.
Неизменный краеугольный камень Церкви – Христос, вбирающий в Свое мистическое тело все человечество, весь космос в его жизни, росте и развитии. Бог-Творец во Христе и Духе вошел в историю, освятил время и все становящееся, придав всему исключительную новизну. Христианство – это самое новое из всего, что может быть, потому что оно приносит все ко Христу, творящему все новое.
Очевидно, что для христианина секулярный подход к пониманию отношения Церкви и мира совершенно не приемлем, поскольку он оставляет все крайне двусмысленным. В свою очередь церковной задачей является актуализация христианского потенциала не в только внутри себя, но во всем мировом бытии, которое по самой своей природе не имеет никакой цели в себе, но только в Боге.
Преодоление (не формальное и внешнее, а сущностное и внутреннее) фатального противопоставления мира и Церкви – такова впечатляющая и дерзновенная христианская задача нашего времени. А для этого необходимо раскрепостить творческие силы христианского духа, ищущие и выражающие себя в лучших образцах богословия, искусства, культуры и всей жизни, которые пока остаются потенциально сокрытыми. Жатва ждет своих делателей.
Олег ДАВЫДОВ
