Что увидел и что пережил москвич, посетивший Донбасс, в том числе прифронтовой Донецк? Как священники окормляют воинов в зоне проведения специальной военной операции? Как происходит причащение бойцов на линии соприкосновения? Как проходят «проверку на подлинность» стихи и песни, написанные на «гражданке»? Об этом рассказывается во второй части путевой истории от первого лица человеком, который уверен: «В судьбоносном для твоей страны процессе главное – не отметиться, а найти свое место. Место, где ты действительно полезен тем, кто терпит лишения. Место, которое, возможно, Богом тебе дано на данный конкретный период. Мне посчастливилось его найти и прожить так целых пять дней. Пять дней в Донецке».
Движение внутри нас есть
… В первый день на позиции нас не повезли – решили ограничиться небольшим концертом в штабе. А перед этим мы заселились в гостиничный дом без адресной вывески – как нам рассказали, гостиница эта предназначена для священнослужителей и сопровождающих их лиц. Почему адреса нет? Да потому что берегут лиц в духовном сане – священство давно во фронтовой и прифронтовой находится под особым прицелом. А внутри Донецка, как уже говорили в первой части, остаются те, кто наводит удары ВСУ. И наводят-то не на военные объекты. Были удары, например, по дому, где свадьбу играли. Или по кафе, где отмечают люди свой выходной или праздничный день.
Еще совсем недавно в Донецке и Луганске гостям не рекомендовали обедать или перекусывать в непроверенных забегаловках – заезжих могли и отравить. Не насмерть, конечно, но так, чтобы, как говорится, лилось из всех выходных отверстий. Кому это надо, непонятно, но прецеденты, увы, были – как говорится, Бог им судья. Правда, мы отведали-таки по рекомендации отца Сергия фирменной шаурмы в центре Донецка – очень сытно и вкусно! Люди исподлобья на нас не смотрели, хотя и улыбаться во весь рот и разговоры заводить не торопились – в общем, всё так же, как в других региональных центрах России. «Время обнимать, и время уклоняться от объятий», как впечатано на века в Екклесиасте.
…На хозяйстве в нашей безымянной гостинице – говорливая и по-южнорусски теплая матушка Наталья из Ростова, которая очень обрадовалась, что с отцом Сергием решилась приехать его супруга, матушка Валерия (она преподаёт в изобразительное искусство в одной из гимназий Подмосковья, потому величали мы ее в шутку, как и ее ученики, Аквалерия). Будет теперь хозяйке донецкого дома с кем поговорить и кому выговориться – женщины сюда не так часто заглядывают.
А матушка Валерия призналась: жить в ожидании и переживании за мужа-батюшку, который периодически уезжает туда, где снаряды рвутся и пули свистят, уже было невмоготу, вот и напросилась она поехать вместе с супругом. А тот не отказал – так мы получили крепкий тыл по кулинарной и не только кулинарной линии. Как потом призналась матушка, быть внутри поездки намного легче, чем ждать мужа дома.
Прифронтовой колорит: в номере на третьем этаже, куда меня расселили, вода – только в туалетном бачке. И только холодная. Умыться можно, но внизу – там есть краны даже с теплой водой. Настоящая роскошь для Донецка, в котором еще совсем недавно любая вода давалась лишь на несколько часов в сутки.
И знаете, на чём себя поймал? Такой контрастный в сравнении со столичным укладом бытовой дискомфорт жизни в Донецке не порождал внутри меня никакой унылости и уж тем более раздражения. Даже наоборот – как будто успокаивал возможностью сопереживания (хотя бы в очень малом, почти ничтожном) тому, что приходится многие годы терпеть жителям Донецка и уже тем более людям с его расстрелянных многострадальных окраин. Это звучит пафосно, только если сидишь в кресле московского или питерского салона. А здесь стать одним из прифронтовых гражданских – это как стакан воды испить. Вполне естественно и даже буднично.
Такие вот малые, немного странные, но почему-то обращающие на себя внимание движения души, которые, по выражению одного из знакомых батюшек, являются не по́двигом, но подви́гом, заставляют меня дви́гаться в сторону того, что называют любовью к Отечеству, милосердием, состраданием. К святым, если хотите, понятиям.
Кто-то, возможно, поморщится, прочитав предыдущий абзац. Да, у нас, и у меня в первую очередь, в какой-то момент стало нормальным и даже модным стесняться таких высоких понятий, выказывать свою «экспертность», признавая их якобы иллюзорность и принижая их значение. А иногда откровенно ржать над «родным пепелищем» – как это не раз делали, к примеру, в КВН, где когда-то блистал в «Квартале 95» молодой, да хриплый Володя Зеленский (доблистался, однако). И сейчас, оглядываясь на своё ещё близкое прошлое и на себя в нём, хихикающего над подленькими шуточками, ясно понимаешь: здесь, в Донецке, так, как прежде, жить не хочется. Не потому, что всё плохо, а потому, что так себя вести становится нестерпимо пошло.
Зёрна для ума и сердца
Первый концерт – как первое свидание. А для меня первое выступление на Донбассе стало еще и смотринами «на вшивость». Как признался после замполит Влад, сомнения по поводу моего репертуара оставались: песни со смыслом – это хорошо, вот только смыслы на «гражданке» могут быть разными. Для мирного времени – это впечатление, для военного – разочарование, а может быть и раздражение. Военные люди привыкли убеждаться во всем воочию, потому и устроили небольшую программу в помещении штабного кафе, прежде чем выпустить певца, то есть меня, на позиции.
Публика, пришедшая скромное кафе, – молодые парни и девушки из числа сотрудников штаба, в общей сложности около тридцати человек. Особый контингент, впрочем, был – несколько парней в полной боевой амуниции, которые с концерта уехали сразу на линию соприкосновения укреплять позиции.
Песни зрители слушают внимательно, – вспоминаю про себя, что так же было на одном из московских концертов нашей группы РОСА, на который пришли раненные из зоны СВО, находящиеся в столице на лечении. Каждое слово приобретает в их присутствии свою цену – пустое испаряется, как капля в знойный полдень, существенное обретает еще больший вес. Вспомнилось почему-то евангельское: «Давайте, и дастся вам: мерою доброю, утрясённою, нагнетённою и переполненною отсыплют вам в лоно ваше; ибо какою мерою мерите, такою же отмерится и вам».
Свою творческую меру я честно старался утрясти. И, судя по дружной реакции зала, это дало свой плод. Признаюсь, что особенно было приятно, когда особая сосредоточенная тишина повисла в зале на словах песни «Зерна»:
«Были зернами, стали хлебом.
Были звёздами, стали небом.
Были тишиной, стали громом.
Были пылью, стали солью.
Были былью, стали болью
Были пустотой, стали домом»
Не зря, ох не зря настаивал отец Сергий на том, чтобы мы вместе приехали в Донецк!.. Люди, погруженные в войну, как никто другой способны ощутить невидимое как явное, не теряя при этом связь с трудной, порой даже очень трудной реальностью. И в процессе этого и других выступлений стало очевидным: творческие смыслы, ориентированные на опоры духовные, на то, что нельзя купить или отнять, здесь дают всходы, чтобы стать пищей. Пищей для ума и сердца, которую в прифронтовом Донецке готовы благодарно принимать.
А вот на полуголых, иногда и вовсе голых столичных вечеринках, площадках, изъеденных фриковой и исколотой перевернутыми крестами культуркой, усиливающие свойства песен со смыслом далеко не так очевидны. Так люди в Донецке подарили мне, автору-исполнителю, уникальную возможность: по-другому, как будто со стороны услышать собственные тексты и мелодии. Низкий поклон им за это.
На позициях – и стар, и млад
…Следующее утро мы встречали в автомобиле одного из местных офицеров по имени Олег – улыбчивый и по-южному спокойный мужчина. Родом с Украины, за Донбасс встал с того самого «майдана» 2013 года. Год назад отправил жену в Подмосковье на съемное жильё – после того, как прямо в их двор прилетел снаряд, супруга, долгое время державшая себя в кулаке, сказала, что больше так не сможет. Олег говорит об этом без грусти: главное, что она в безопасности, а он… «Вот победим, тогда вместе и порадуемся», – завершает он разговор о своём личном.
Едем на позиции – там, где подразделения-расчеты несут службу, перехватывая вражеские снаряды и отправляя обратно свои «подарки» ВСУ. Позиции эти периодически меняются – частота смены зависит от оперативной обстановки на фронте. На сей раз мы выехали в один из донецких пригородов; по дороге пару раз останавливаемся, чтобы уточнить, какие дороги могут обстреливаться, а какие более-менее безопасные. В итоге делаем небольшой крюк – береженого Бог бережет.
Бойцы расчета, в который прибыли, встречают нас в деревенской южнорусской избе. Если бы не автоматы и военная аппаратура внутри, она вполне сошла бы для декорации к гоголевским «Вечерам на хуторе…». В красном углу – икона Богородицы, украшенная белой кружевной тканью.
Перво-наперво отец Сергий произносит проповедь: запоминаются его слова о невидимом действии даров Святого Духа, о Причастии. Батюшка рассказывает, как еще давно, будучи выпускником знаменитой Бауманки, впервые получил CD-диск с антивирусной программой. Диск внешне остался таким же, как и был до записи не него этой программы, и только после того, как он попал в дисковод, на экране все увидели, что пустой прежде диск теперь имеет важное наполнение. Вот так же, объясняет отец Сергий, и с Причастием: вроде бы выглядит как хлеб и вино, а на самом деле является Телом и Кровью Христовыми.
Бойцы слушают сосредоточенно, на предложение причаститься соглашаются все, кроме одного. Оказывается, тот боец 23 лет отроду не крещен – довольно редкий случай для подразделений ПВО, в которых служат, как правило, уроженцы местных городов и деревень.
«Давай мы тебя прямо сейчас и покрестим», – как бы с шуткой, в которой, впрочем, была только доля шутки, говорит отец Сергий. Парень улыбается, но отказывается. Говорит, что «потом». После я услышал, как один из его сослуживцев, мужчина постарше, вполне серьезно говорил: «Зря ты отказался – я бы твоим крестным, если надо, стал, без проблем!»
А отец Сергий сразу стал строить планы приехать сюда в следующий раз на подольше – если бы пожил с ними хотя бы дня два-три, говорит, точно бы еще одна душа во Христа крестилась!.. Дай-то Бог.
После – небольшой концерт под гитару прямо в избе, освящение боевой машины ПВО в близлежащем лесочке и совместный с воинами чай с печеньями. Время нам благоволит: ни во время Причастия и освящения боевой колесницы, ни во время сорокаминутного концерта никаких боевых задач подразделению не поступало. Лишь в самом конце чаевничания по рации поступила команда на выезд. Командир Александр с улыбкой Д’Артаньяна крепко жмет руку – жаль, говорит, что недолго пообщались, не обо всём, что хотелось, удалось переговорить.
В этот момент понимаешь, почему люди, побывавшие на воюющем Донбассе, хотят сюда вернуться. Даже несмотря на все угрозы здоровью и жизни.
Чуть позже понял, что меня, человека, прошедшего в свое время срочную службу в армии, зацепило: в подразделении в несколько человек были представлены все возрасты. Самому младшему – девятнадцать лет, самому старшему – на вид около пятидесяти. Так, наверное, было и во время Великой Отечественной – и стар, и млад плечом к плечу стояли. В этом надежность и надежда, что страна твоя – народ, а не «клубы по интересам».
Никита ВЯТЧАНИН
Иллюстрации из открытых источников
Продолжение следует…
