Тонкий интеллектуал, философ, писатель и публицист Умберто Эко однажды произнёс в одной из своих гарвардских лекций: «Люди никогда не перестанут читать литературные произведения, ибо именно в них мы ищем формулу, способную придать смысл нашему существованию». Так ли это? И что же такое книга для читающего человека? Об этом расскажет поэт, редактор и директор издательства «Летний сад» Вячеслав Станиславович Кожемякин.
Умберто Эко особенно любил цитировать строки из последней песни «Рая» Данте: «Я видел – в этой глуби сокровенной/ Любовь как в книгу некую сплела/ То, что разлистано по всей Вселенной”. То есть он сравнивал Вселенную с книгой, а библиотеку – и вовсе с неким божественным разумом. Так считал и Борхес в рассказе «Вавилонская библиотека». Скажите, а что книга для Вас? Какое Ваше к ней отношение?
– Что для меня книга? Я живу среди книг, так что всё, что происходит со мной в жизни, это книги. Это и предмет моих радостей, и восторгов, и предмет моих переживаний, страданий и уныний, – всё это книги. Они составляют большую часть моей эмоциональной жизни. Я бы сравнил книги с компанией близких мне людей. Именно близких. И более того, людьми, которые могут стать мне близкими приятелями, скорее всего, будут те, у которых отношение к книгам, как у меня. А от остальных я буду держаться несколько дальше.
Интересно, что Ваша мысль совпадает с мнением Умберто Эко, который, будучи библиофилом и заядлым коллекционером, говорил, что хор его книг – это самый интересный собеседник.
– Но разница наша в том, что я говорю ещё о книгах, которые я делаю. Причём делаю я эти книги от составления текста и до их полного изготовления. И они все разные! Но сейчас я говорю не о любых книгах, а о тех, которые наиболее важны для меня. И я стремлюсь к тому, чтобы все они были важными. Потому что не всегда ты делаешь то, что хочешь. Но к этому стремишься и приходишь. И как я, допустим, буду без книг, не представляю. Я не читатель! Хотя и читатель тоже, конечно. Я каждый день много читаю. Но я всё-таки их создатель. И вот в этом разница.
Умберто Эко говорит как писатель, и я сам в какой-то степени писатель. Но когда ты их выпускаешь из рук, и они идут куда-то, вот к такому, как Эко, например, это совсем другое ощущение, конечно.
Как Вы считаете, может ли книга служить для человека инструментом познания и культуры, диалоговым мостом, или же книга – это арена, форум критической и оппозиционной мысли, которая может разжечь споры и заставить людей вникнуть в прежде далёкие от них конфликты, убедить их критически переосмыслить современные проблемы?
– Вот есть Вяземский и Белинский. Вяземского Петра Андреевича мы знаем плохо, особенно плохо знаем его критические работы, а они на самом деле существуют. И есть Виссарион Григорьевич Белинский. Так вот Вяземский ненавидел Белинского. Ненавидел люто. Ну, и, собственно, не без взаимности. Потому что Белинский пытался использовать книгу как предмет дискурса, а Вяземский полагал, что она имеет самостоятельную ценность и служит тому, чтобы люди общались от сердца к сердцу. Баратынский пишет: «И как нашёл я друга в поколенье,/ Читателя найду в потомстве я». И нашёл, этим читателем оказался Бродский.
Моя же точка зрения ближе к точке зрения Вяземского. Всякого рода споры, полемика и дискурсы, поднятие острых проблем современности Вяземский описал так: «Вот мчится тройка удалая,/ Бакунин, Герцен, Огарёв».
Расскажу вам историю. Однажды я издал книжку «Гёльдерлин 3D». Тогда я издал её первый вариант, очень тонкий, не такой всеобъемлющий, как сейчас. И вот однажды я спускаюсь в метро, сажусь в первый вагон. Поезд трогается. Напротив меня стоит пергидрольная блондинка, ярким-ярким образом накрашенная. Я полагаю, что среди моих знакомых такой женщины не могло оказаться. Она немолодая, на руках у неё аляповатые кольца. И вдруг она лезет в свою сумку, достаёт из него моего Гёльдерлина, садится передо мной и начинает её читать. И я разрыдался. Мы ничего не знаем о людях, окружающих нас. Мы встречаем их просто по одёжке. Мы все идиоты. И только книга зачастую может проявить людей друг для друга.
Вот есть книга. Я понятия не имею, что её прочёл человек, который кажется мне не просто недостойным того, чтобы взять её в руки, а даже мимо пройти. И всё это втайне. И оказывается, что мы находимся с ним в одном клубе. И мы никогда не узнаем об этом. Оказывается, мы братья. Потому что он читал эту книгу, я читал, и для нас эта книга оказалась важнее всех. Вот что для меня такое книга.
Книга – это христианский инструмент. Она помогает людям быть, а не казаться и называться братьями.
Вячеслав Станиславович, а если бы у Вас была возможность издать книгу Эко, – возможно, это был бы сборник произведений, заметок, эссе, дневниковых записей, – какой был бы Ваш выбор?
– Я бы сделал следующее. Я бы нашёл юную деву, которая втрескалась в Эко, в его литературу, убедился бы, что она понимает, что её любовь достаточно глубока, и предложил бы ей взять всё понемножку: от его ранних стихов, которые он наверняка писал, до прозы, писем, критических заметок – и представить это в одном томе так, чтобы это был портрет, объёмный портрет автора. Лично я не могу сказать, что в восторге от Умберто Эко. Он не относится к числу моих любимых писателей. Но такого рода портрет этого героя литературного «фронта» (смеётся), мне кажется, был бы уместен. Чтобы он со всех своих сторон мог предстать перед читателем и чтобы читатель, ознакомившись таким образом с ним, мог дальше решить: будет он глубже читать его или не будет.
Эко настолько разносторонний автор, что если объединить все его виды деятельности, то как раз и получится такой объёмный том Гёльдерлина. Хорошо. У Эко есть заметка «Amazon в книжном издательстве», где он размышляет о том, чем отличается книжное издательство от электронного. Как вы думаете, есть ли вообще будущее у печатных изданий?
– Я думаю, что в будущем есть место для печатных изданий, так же, как кино и телевизор не отняли будущее у театра. Другое дело, что функция печатных изданий в жизни человека уже изменилась и будет продолжать меняться. Книга перестаёт быть носителем информации и становится изделием. Я не буду углубляться в вопрос, лучше ли читать с бумаги или с компьютера. Лично я очень часто читаю с компьютера, тем более что читаю тексты, которые мне предстоит только увидеть в бумажном виде. Не в этом дело. Дело в том, что книга – как театр: в театре есть объём.
Сейчас возрос успех частных лекций – литературных, философских, художественных, посвящённых книгам. Действительно, у людей возникла потребность. Умберто Эко считает, что люди просто устали от простого: им нужны более сложные вещи, им нужны люди, с которыми они могут пообщаться, люди, близкие им по интересам. Как Вы думаете, можно ли сейчас говорить об успехе книжных изданий?
– Интерес к печатным изданиям сейчас крайне низкий. Но я бы не сказал, что у людей появился интерес к философии или к литературе. Я бы сказал, что у людей появилась потребность реализовывать себя в этих областях. И не столько читать, сколько писать, придумывать, творить, просто потому что областей для реализации человека стало крайне мало. Но чем больше они пишут, тем меньше они читают. Людей, которые умеют читать книгу, стало меньше. А вот пишущих людей действительно очень много. Поэтому желающих овладеть вниманием читателя стало гораздо больше, чем людей, готовых что-то прочесть.
Вникнуть в технику повествования?
– Да не только вникнуть, а просто прочесть. Сидеть и читать. Таких людей мало. Поэтому, на мой взгляд, сейчас самый достойный человек – это тот, кто умеет читать. Сразу скажу, таких почти не существует. Культура чтения утрачена. Человек спешит высказаться, но он ничего не знает. И это не просто желание, а острейшая потребность, это острейший комплекс неполноценности. Отсутствие смысла жизни. И от этого возникает бешеная потребность самовыражения как средства выживания. Я не осуждаю этих людей – они задыхаются. Они ничто. Мы ничто. И надо чем-то стать. Это как попытаться родиться на свет. Поэтому не могут люди не самовыражаться, и я им только сочувствую.
Но вот научиться читать – гораздо сложнее. И для этого нужна зрелость или хорошее воспитание в семье. И то и другое – редкость.
И расскажите, пожалуйста, про Ваш журнал поэзии «Плавучий мост». Какова основная мысль этого журнала?
– Журнал «Плавучий мост» имеет оригинальнейшую идею. Он не делит поэтический мир на своих и чужих, на хорошо и плохо, а пытается представить срез поэзии в том виде, в котором тот сегодня существует. Не высказывая оценки. И этим пытается вот уже пять лет заниматься «Плавучий мост». Соответственно, аудиторией этого журнала могут быть два вида людей: те, кто интересуются поэзией, и те, которые либо там опубликованы, либо являются друзьями публиковавшихся, либо читателями…
А какое место в Вашем издательстве занимает религиозная литература?
– Сейчас мы издали потрясающую книгу про митрополита Серафима (Чичагова). Я этой книгой горжусь. И с того момента, как мы познакомились с Александром Шмидтом, верю, что такие книги мы будем делать. По сравнению с этим изданием ничего столь же значимого я никогда не выпускал в свет. Ведь здесь нужно быть не только издателем – нужны люди, которые горят подобными идеями, которые являются авторами или составителями этих книг. И господин Шмидт явился действительно жарким человеком, который горяч в осуществлении серьёзных духовных замыслов.
Вячеслав Станиславович, расскажите о Ваших мечтах и планах…
– Моей авторской и издательской мечтой является изучение и издание книг, содержащих переложение псалмов. Я уже делал такие книги и буду делать дальше. Это кропотливое, очень серьёзное дело, и я сам как автор именно этому посвящаю свои творческие усилия. Вот ещё одна область, которую можно назвать моей страстью и моей любовью.
Беседовала Анна ТРОШКОВА
