Когда я рассказываю, что с двухмесячным ребенком защитила диплом, а с полуторагодовалым начала работать, многие пожимают плечами – ребенок всего один. Тогда я вспоминаю матушку Марию Арзуманову, бывшую президентским корреспондентом, будучи беременной шестым ребенком. Но и это удел для совсем особенных женщин. Я зову их стальными магнолиями (по названию драмы Херберта Росса). Так может ли, должна ли замужняя женщина, у которой есть дети, иметь возможность для самореализации, заниматься собственным делом? И как ей организовать время и пространство? Об этом с известным хендмейдером, изготовителем уникальных украшений Натальей Агафоновой беседует Мария СВЕШНИКОВА.
– Как и вы, я стала поповной в сознательном возрасте. В одиннадцать лет.
– Сознательный возраст?!
– Мама говорит, что я с детства была как старушка: ответственная, послушная, но с сильным характером.
– Старшая?
– Да.
– Понятно.
Так мы познакомились с Натальей Агафоновой, дочерью священника протоиерея Константина Зелинского из храма Архангела Михаила в Новониколаевском районе Волгоградской области. Знаю я все про ответственность и послушание, когда старшая. А если младшими идут пять братьев, поневоле обзаведешься сильным характером. Неудивительно, что для нее одиннадцать лет – сознательный возраст. Неудивительно, что она откровенна и – с места в карьер, никакого стеснения рассказать о себе. Только улыбка:
– У нас всегда были и остаются хорошие отношения. Когда я в школе говорила, что у меня пятеро братьев, девочки приходили в ужас. А я не понимала их. Я думала: как хорошо, что нас много. У нас, детей, было не так много друзей, но нам хватало нас. А еще у меня были доверительные отношения с мамой и папой – они были для меня старшими друзьями. Для папы я была принцессой. И та любовь, то понимание, приятие, которые мне дали родители, стали фундаментом основательности и уверенности в себе.
Вот так. Рассказ девочки о семье, конечно же, начинается с отца. Тем более, что принцесса. Ничего неудивительного: мне тоже казалось, что мама на втором плане. И только позже я стала понимать, какая у нее серьезная и важная миссия в моей жизни.
– Мама не на втором плане. Они вдвоем важны для меня, просто у их влияния на меня разная окраска. Но она так долго была мной, а я – ею, что я не представляла свою жизнь отдельно. Мы были дружны.
Мы тогда жили в Киргизии, и через священника, отца Владимира Савицкого, папа пришел в Церковь. На наше счастье именно он, глубокий интеллектуал, попался.
Мама музыкант, играет на фортепиано. Папа – очень активный, занимается наукой, инновационной педагогикой (по первому образованию он музыкант, виолончелист. Окончил консерваторию. И я играла на виолончели). До рукоположения работал с детьми – они его обожали. Потом он создал церковный хор из музыкантов, где стала петь и я. И вот уже 26 лет пою на клиросе.
Мама – двигатель в нашей семье. Когда стало тяжело жить в Киргизии, маме пришло в голову, что пора уезжать. Она уговорила папу, и они поехали в Россию – в никуда. У них было два адреса, куда можно приехать. Первый в городе Ряжске. Однажды мама ехала на поезде и познакомилась с женщиной оттуда, но не запомнила ее адрес. Мама много молилась, и ей приснился адрес – улица, дом. И когда мы приехали, по этому адресу жила та самая женщина.
Меня недавно попросили рассказать, чем дети священников отличаются от остальных. Я ответила, что ничем. Каждая семья отличается чем-то от другой. Думаю, что и у вас так же.
– От того, что я дочь священника и мне нельзя чего-то такого, что другим можно, я особо не страдала. Единственное, в 9 классе мне очень хотелось ходить на дискотеки. Родители отпускали, хотя папа пытался объяснить, что это такое. Я сходила несколько раз, но той радости, за которой шла, я там, естественно, не получала. Зато, возвращаясь домой, в те несколько часов, которые оставались до сна, я чувствовала свою чуждость семье. И мне было нехорошо от этого, хотя никаких бесчинств там не было. Брату Роме было тяжелее. Он по характеру молчун, вот и молчит до сих пор – очень серьезный человек.
Я рано почувствовала груз ответственности. Еще в Киргизии пела в хоре, а когда после переезда в Россию папу рукоположили, всей семье пришлось встать на службу, потому что в поселке Новониколаевском на севере Волгоградской области (место, куда его послали служить) храма не было со времен войны. И никто не помнил, где он мог стоять. Пришлось строить. У нас в семье было много чудеснейших историй, связанных со строительством храма. Но еще до строительства мы все делали сами: сам читаю, сам пою, сам кадило подаю. Бабушка – она с нами поехала — стала бухгалтером. А мой семилетний брат Рома помогал в алтаре. В тринадцать лет я оказалась самодостаточной единицей: найти кого-то на клирос было бы очень непросто. Труднее всего давались службы первой недели поста: я сильно уставала. Я не была обязана ходить каждую службу, но я оказалась настолько гиперответственной, что не могла и подумать не пойти.
Когда мы приехали, администрация, сказав, мол, мы вам помогаем тем, что не мешаем, выделила старую школу – делайте с ней, что хотите. И это оказалось промыслительно. Папа начал служить в спортзале – пол вровень с землей, местами проломлен. Мы постарались его украсить: повесили занавесочки, что-то где-то подкрасили. Поскольку это казачий край, встретили нас достаточно настороженно. Нельзя сказать, что мы очень страдали, поскольку жили очень сплоченно. Приходили сначала три бабушки, потом пять.
Жили в том же зале с другой стороны – открывая утром глаза, родители видели над собой струны турника. Это были очень тяжелые осень и зима, перемерзло отопление в трубах, которые вовремя не выключили. У нас сохранилась фотография «дома»: мама в пальто и в шапке, старый электрообогреватель возле детей.
Начали заниматься строительством храма – стали местные приходить на работу наниматься. Бабушка готовила на всех еду. Здание школы было построено в форме буквы Г. Одну стеночку разрушили, и однажды рабочий полез в подвал, а когда поднялся, говорит: «Батюшка! Там фундамент странный». Папа тоже полез смотреть, и стало понятно, что это фундамент храма: там были остатки колонн, нашли фундамент апсиды, подвал колокольни. Еще нашли двухметровый язык от колокола – несколько человек не могли его поднять – и иконочку Параскевы Пятницы. Стало понятно, что храм надо строить именно здесь. Сняли кирпичную кладку вокруг брусьев, которые и были храмом, стали строить. Поскольку крыша и стены были, очень скоро перешли служить в само здание.
О жизни дочери священника в глубинке я уже получила представление. Пора позадавать «неожиданные вопросы». Моя любимая часть интервью.
Не боитесь трудностей?
– Боюсь. Есть такие страхи — материнские, они с рождением ребенка приходят в жизнь мамы навсегда. Я и по характеру очень тревожный человек. Но некоторые трудности, касающиеся моей творческой стороны, моей работы, даже подстегивают. Мне неинтересно повторять чужое, хочется придумывать новое, экспериментировать, создавать что-то из ничего, решать технические, технологические задачи. Интересно ставить высокие цели и достигать их. У меня в характере есть амбициозность. Я с детства была активной девочкой. Дружелюбной, но лидером. А приход в храм изменил меня: я стала из себя это выхолащивать, хотя такого от меня никто не требовал. Но я неправильно поняла смирение, терпение – стала очень серьезной. Решила, что по Евангелию надо быть правильным человеком.
Вы же сказали, что дружили с мамой. Почему не обсуждали с ней это?
– Обсуждать можно то, что осознаешь, а это появилось на другом уровне. Кроме того, маме надо было служить, работать, организовывать хозяйство.
Девочкам-подросткам свойственна переживательность. Одни влюбляются, другие мечтают о славе. А есть те, кто мечтают посвятить себя Богу и делают это. Католическая Церковь, особенно в южных странах (Португалия, Италия, Мексика) относится к таким проявлениям христианской любви достаточно серьезно. Следит, чтобы, с одной стороны, они не зашли слишком далеко и не впали в прелесть, а с другой – не отвернуть от Бога. И – совсем редко – некоторых беатифицируют (в Католической Церкви беатификация – причисление к лику блаженных – прим.).
– Получилось, что я сама эту опасную грань не почувствовала. И сейчас, когда вижу девочек, похожих на ту меня, мне хочется их уберечь и предупредить, приободрить. И даже вернуть к жизни. Потому что я тогда настолько ушла от жизни, что было трудно вернуться. Зато теперь мне гораздо ближе подход «радости о жизни», чем «печали о своем несовершенстве».
Вы хотели быть матушкой?
Из серьезной Наташа в мгновение превратилась в насмешницу над собой:
– Очень долго хотела быть матушкой. Более того, когда я начала учиться в волгоградском педагогическом университете, стала петь на клиросе, у меня появились подружки, и все они говорили, что я стану матушкой. В результате они стали матушками, а я – нет. Я долго хотела. Сейчас нет. То есть, конечно, если будет понятно, что Господь призывает Егора, я не буду палки в колеса ставить. Но сама я этого не ищу. Я всегда хотела быть как мама.
А как вы оказались в Москве?
– Замуж вышла. С Егором мы были знакомы уже несколько лет. Он с книгами из «Православного слова» приезжал.
Москвича утащили?
– Так получилось, не ставя себе столь амбициозных целей. Для меня он всегда был дядя Егор. Он к папе с книгами приезжал – папа большой книголюб. И мама, и все дети. Егор – он книжками дышит. Потом я поехала в университет, собиралась заниматься наукой – педагогикой, а вышла замуж. И очень долго была просто мамой. Первый ребенок, второй… И очень долго я чувствовала себя маленькой девочкой.
Трудно было осесть дома? Мне было тяжело: нерастраченность тяжело переживалась.
– Я домоседка по характеру. Кроме того, для меня началась совсем новая жизнь. Я уехала далеко от родителей, и для моей привязанности к ним это было очень нелегко. Я приехала в новую семью. Плюс Москва – большой город. Я считала, что Волгоград – город моего размера, а тут для меня было тяжело.
Но дети были маленькие, особенно никуда не поездишь. Да я, вроде, и не стремилась, настолько была поглощена семьей. Но какая-то нереализованность все равно ощущалась, и постепенно это начало проявляться. Мне трудно было сформулировать, но иногда хотелось подвывать. И ведь пожаловаться не на что: хороший, добрый муж, дети растут, можно ходить в храм, можно в кино. Но чего-то не хватало. Я всегда чувствовала, что во мне есть некая внутренняя сила, и мне нужно ее реализовать. Я ее до сих пор не могу назвать — может, это просто потенциал, заложенный Богом в каждом человеке. Я никогда не ставила цель, хочу, мол, вот этого. Меня вело, и я шла.
Собственно, пора было переходить к самой животрепещущей теме. Для меня, по крайней мере. Понятно, что Наташа о детстве своем и о детях как хорошая мать и дочь может бесконечно рассказывать. Но была в нашем разговоре одна интрига, к ней и приступили.
– Я все думала, чем же могу заниматься. Но одна мысль, что должна буду выходить на работу, на публику, меня пугала. Я же тихая скромная мамочка. А потом Егор подарил мне коралловые бусы работы Анны Садовой («Бусинка»), и я вдруг увидела, что можно что-то делать своими руками. После этого стала замечать, где купить камушки, постепенно насобирала свои хомячьи заказы. Примерно в 2010-м году начала собирать украшения.
Был очень волнительный момент, когда я решила выкладывать свои изделия на суд публики в «Живом журнале». Я очень долго к этому готовилась. Думала: сейчас куча народу увидит и начнут обсуждать. Сфотографировала, выложила. Естественно, никакого шума не было. Первые украшения были из натуральных камней, из жемчуга. Потом украшения из ткани. И постепенно я пришла к материалу, с которым работаю сегодня, – к ювелирной смоле и прозрачным украшениям из нее. Я до сих пор делаю что-то из камней, но украшения из лепестков и листьев — мои самые любимые. Стараюсь их постоянно усовершенствовать.
Вы этому учились?
– Нет, но я училась многому другому. Училась делать сайт. Училась на разных тренингах, курсах по спикерству, как вести вебинары, создавать видеокурсы. Маркетинг, продвижение – без этих знаний никуда, и до сих пор они для меня самые сложные. Все, что касается творчества, – легко и радостно, особенно, если это не повтор известного, а изобретение нового. А продвижение дается непросто, хотя мне говорят, что получается. Даже в сеть выложить украшение сложно, не говоря о том, чтобы попросить за него деньги: во мне прячется интроверт.
Вообще мне хочется всегда делать украшения со смыслом, чтобы они несли настроение: грустные, задорные… И мне интересно, и чтобы покупатель мог выбрать что-то по душе.
Кроме создания украшений я занимаюсь обучением. Это второй вид деятельности. Веду видеокурсы и обучаю работе с ювелирной смолой…
Но меня так просто с цели не сбить. Я точно знаю, к чему веду:
Все, чем вы занимаетесь, приносит дополнительный доход, но при этом отнимает время, которое вы могли вы посвятить семье. Думаю, когда заходит речь о работе, даже о домашней, многие женщины этого опасаются.
– Не могу сказать, что семья не напрягается. Но подключились все. Не то, что я привлекаю детей, – они сами привлекаются. Один из нюансов хэнд-мейда: он позволяет мамам заниматься творчеством вместе с детьми. Это и декупаж, и создание игрушек, цветов, украшений. Это фетр, дерево, плетение. Мои дети приносят красивые листики, чтобы я их использовала, собираются потом делать украшения. Они готовят мастер-классы. Я как-то за этим застала Мишу, ему было года четыре: он поставил себе камеру, чтобы было видно руки: снимал, как он делает елочку из картона, и говорил абсолютно моим языком и интонациями. А муж Егор – мой пиар-менеджер, ему приходят в голову интересные идеи, он моя поддержка, он умеет меня направить, организовать. Конечно, работа отнимает время. Но я хороший пример, я готова показать, что можно многим заниматься, просто глубину погружения ты отмеряешь для себя сам. Можно уделять этому час, а если много свободного времени, значит, его можно потратить на любимое дело.
Я отлично понимаю, что при правильной организации жизни времени хватает на гораздо большее количество дел, чем кажется. Я не о том, когда ты урываешь у сна, отрываешь себя от детей и мужа. Если я с утра открываю «Фейсбук», я точно знаю, что у меня пропадает 40 минут. И, конечно, нужно простроить себя: если ты запланируешь одно дело, времени едва хватит на него. Если пять, хватит на пять. Но у многих неработающих женщин с детьми есть боязнь начать чем-то заниматься помимо семьи. И иногда проще прикрыться занятостью домом, обстоятельствами, но не рисковать. Они привыкают бояться настолько, что их меньше пугает перспектива потерять себя или никогда не найти себя.
– Не ставя специальную цель обрести себя, я естественным образом этого искала. Мне недостаточно было того, что я мама и жена. Теперь это происходит через занятия хэнд-мейдом. Они дают бесконечный простор для творчества, и происходят удивительные вещи – появляется что-то живое, личное. Я общаюсь с людьми. И внезапно включаются другие уровни моего развития.
Можно же женщине быть счастливой, занимаясь только семьей?
– Если она так себя осознает, почему нет? Но если ей чего-то не хватает, а она не понимает, что это, скорее всего, ей не хватает собственного дела, в котором присутствовала бы только она. Нести красоту в мир очень приятно. Тем более, что за последние годы сильно изменилось отношение к хэнд-мейду, он стал очень цениться. Конечно, я говорю о хорошо исполненных вещах. У меня многие знакомые ушли из офисов и начали делать что-то своими руками, обучают этому других.
Вот тут мне надо кое-что уточнить для себя лично:
Обучение – это ваша личная потребность? У меня, например, нет никакого желания учить людей варить мои соусы.
– Наверное, это одна из черт моего характера. Родители – педагоги, я с детства любила объяснять. Мне нравится делиться, помогать людям учиться делать то, что поможет в дальнейшем найти себя, станет отдушиной для многодетной мамы. Я веду вебинары – бывает, до 700 человек записывается. И у меня уже более 400 учеников – людей, которые приобрели мои курсы.
Не жаль отдавать? Это же конкуренты.
– И хорошо. Я стала популяризатором этого направления. Когда начинала, кроме меня, было всего два мастера, кто занимался смолой. Сейчас намного больше. Немножко боязно, но без этого нет развития. Обидно только, когда я вижу, что работы похожи на мои, но человек не указывает, что учился у меня.
Вообще у меня есть мечта, чтобы как можно больше женщин, у которых большие семьи, стали заниматься хэнд-мейдом. Матушки, дети священников, многодетные. Чтобы они не боялись этого. Даже у девочки из деревни сейчас есть возможность стать востребованным мастером. Что-то стало получаться, интернет есть – поискал простейшие статьи, как фотографировать, на телефон снял, сделал красивый фон, выложил в сеть. Есть «Почта России», из любой точки можно отправить посылку.
А вы не хотите делать совместные занятия с психологом или самой на мастер-классах об этом говорить? Понятно же, что многим даже в голову такое не приходит.
– Я не пыталась этому учить, как учу ювелирной смоле, но такая цель есть: я это делаю точечно, и у меня получается вдохновлять отдельных моих знакомых. Я заметила, что они делают замечательные вещи, но складывают их в ящик или дарят подружкам. Конечно же, дарить хорошо, но многим не приходит в голову, что их работы могут стать источником заработка. У меня был период перехода к товарно-денежным отношениям, когда ты решаешься их надеть на себя и выйти в люди. Потом ты робко кому-то даришь. И следующий момент — выложить в интернете и продать. Здесь мне было очень сложно: хотелось только дарить, а еще и деньги получать – неловко. Это пагубный путь, потому что быстро перегораешь.
Мне психология близка – интересно понять мотивы, почему человек так поступил, почему я это сказал. Интересны внутренние механизмы. И я знаю, сколько страхов остается за порогом, который надо переступить. У меня даже была мысль создать школу, где неуверенные в себе женщины могли бы себя попробовать в разных направлениях, подкрепив занятия продвиженческим компонентом. Это и работа с психологом, и со специалистом по позиционированию себя, и с тем, кто научит продвижению.
А еще есть женщины, уверенные, что они безрукие. Что они бесталанны, и уж точно ничего не смогут продать.
– Если женщина хочет, она сможет попробовать. И не надо бояться неудач. Возможно, она не сразу найдет себя, но направление будет правильное. Не нужно ограничиваться хэнд-мейдом, можно пойти в веб-дизайн, еще куда-то. С современными технологиями, с интернетом нет ничего невозможного.
Мечтаете что-то делать – не бойтесь, ищите.
Беседовала Мария СВЕШНИКОВА
Наши читатели могут приобрести бижутерию с логотипом интернет-портала «Приходы». В первые века христиане отличали друг друга по определенному символу — рыбе. Ίχθύς, по-древнегречески, — рыба. Именно в это слово складывалась монограмма имени Иисуса Христа, состоящая из начальных букв слов: Ἰησοὺς Χριστὸς Θεoὺ ῾Υιὸς Σωτήρ (Иисус Христос Божий Сын Спаситель).
Украшения с древним христианским символом станут прекрасным дополнением к образу современной православной женщины. Бижутерия «Мелодия души» выполнена современным мастером Натальей Агафоновой по специальному заказу редакции интернет-портала «Приходы». Приобрести украшения вы можете только через наш сайт.
