Блокбастеры, пусть и пропущенные через душу режиссера настолько, что их смело можно обозначать как авторское кино, предназначены для молодежи, заполняющей до отказа кинотеатры в расчете на развлечение. Но есть в «Ное» бесчисленное множество «мелочей», делающих фильм настоящим, отмечает Мария СВЕШНИКОВА.
В 1997 году после нескольких удачных короткометражек Даррен Аронофски представил зрителю свой первый полный метр, фильм «Пи». Уже тогда режиссер обозначил стилистику, в которой планирует работать: сочетание сюрреализма с философией и, непременно, наблюдение за личностью, попавшей в нестандартную для себя ситуацию. Картина понравилась.
В 2008-ом Аронофски рискнул всем, от репутации до денег, утвердив на главную роль в фильме «Рестлер» годами пытавшегося вернуться в кино самого скандального голливудского блудного сына Микки Рурка. Результат превзошел все ожидания. Мало того, что «Рестлер» взял «Золотого льва» Венецианского кинофестиваля (и немало других призов), а также собрал немыслимую кассу, киноакадемики вернули свою благосклонность Рурку. Поговаривают, что было замечено несколько недовольных среди рестлеров, дескать, неправдоподобно развиваются события. Тогда Даррен не обратил внимание на брюзжавших, а зря. Прислушайся он вовремя к критике, и ему удалось бы избежать лавины негативных и гневных высказываний от профессионалов закулисного мира театра и балета после выхода «Черного лебедя». Аронофски уличали в надуманности, преувеличениях и, конечно, лжи всего-то за то, что он отважился показать изнанку светлого мира искусства.
Но если «Черного лебедя» критиковали после релиза картины, новый фильм режиссера подвергся гонениям в «профессиональной» среде до выхода на экраны. Примерно за месяц до официального старта глава Национального религиозного радио Америки Джерри Джонсон выступил с заявлением: те, кто захочет посмотреть «фильм, должны помнить, что это очень вольное толкование Священного Писания». Тогда же картину к показу запретили в Катаре, Бахрейне и ОАЭ, мотивируя это решение тем, что в исламе запрещено изображение пророков. Исполнитель главной роли актер Рассел Кроу лично послал копию Папе Римскому, ответом ему было молчание. В такой обстановке в мировой прокат вышел фильм «Ной».
Собственно, при столь емком названии пересказывать сюжет фильма практически бессмысленно. Сколько бы времени ни строил Ной ковчег (и каким составом), куда бы он ни плыл, итог был известен с момента появления Книги Бытия. Может быть, поэтому переписывать сюжет или финал не решались даже создатели мультфильмов («Ноев ковчег») или комедий о Ное («Эван Всемогущий»). А вот свободное, вольное толкование мелких деталей допускалось.
Даррен Аронофски никогда не скрывал, что считает, будто серьезных работ о Ное нет. Таких, где об этом человеке рассказали бы непредвзято. Это была одна из причин, по которой он взялся за работу над картиной. Был и другой, куда более личный повод – ветхозаветный праотец, давший человечеству и всему живому шанс на спасение во время Всемирного потопа, был для Даррена кумиром детства. Тут придется вспомнить, что отцом мальчика был Абрахам Аронофски, преподававший естественные науки в средней школе Бушвика и в иешиве (то есть в высшем религиозном учебном заведении, готовящих ученых к званию раввин) Флэтбуша.
Этот факт в данном случае очень важен. Потому что есть некое различие в осознании личности Ноя у православных и евреев. Православная Церковь безоговорочно признает Ноя праведником, сохранившим невредимым Божий закон, «во всех бо заповедех Божественных украшаемь явися, Христу благоугодив» (праздничный канон, песнь пятая). Несколько сложнее отношение к нему в иудаизме. Проводя параллели между Ноем и Авраамом, некоторые законоучители подчеркивают не только сходство, но и различие между ними. Если коротко, поскольку духовный уровень человека определяется общей жизненной ситуацией, в которой он родился, вырос и живет, учитывая исторический контекст, праведниками того времени считаются люди, сохранившие минимальную порядочность: «В своем роде был праведником, однако если бы он жил в поколении Авраама, не заслужил бы даже упоминания» (Талмуд, Санхедрин 108а).
Сын учителя в иешиве не мог не знать, не впитать этого отношения к Ною, что называется, с молоком матери. Поэтому (даже если забыть о том, что ветхозаветные времена не отличались мягкотелостью, мягкостью, чуткостью) Ной от Аронофски и Рассела Кроу – сложный жесткий и грубый человек, подверженный многим страстям, неправильно толкующий чудеса, знамения, явления, способный на многие ошибки, теряющий веру. Но одновременно он находит в себе силы преклониться перед мудростью женщины, увидеть в ее слабости настоящую силу. Даже признать ее правоту. И этот многогрешный человек вызывает куда больше сопереживаний, чем идеальная личность.
Второе, что принципиально важно отметить, − в Америке религия по-настоящему отделена от государства, и за соблюдением всех формальностей следит немало доброхотов и законников. Так что упоминание имени Бога в студийном мегапроекте, каковым является «Ной», попросту исключено, чего Даррен не мог не знать. Поэтому, когда его пригласили стать режиссером, ему оставалось либо отказаться, либо принять основные правила игры, пойдя при написании сценария на маленькие хитрости. Потому-то в фильме не будет привычных православному уху молений с обращением к Богу, и ни в одном разговоре не прозвучит упоминание, что исполняется воля Господа. Слышно лишь «Он», но с такими интонациями, что сомневаться не приходится в том, о Ком говорят (за что, кстати, отдельная благодарность идеально подобранным для озвучки актерам). А большинство слов Всевышнего Ной произносит как свои собственные «наработки» – Даррену оказалось важнее, чтобы его зритель услышал заповеди, чем то, от чьего имени они звучат.
Еще одна точка отсчета − аудитория, на которую рассчитан «Ной». Собственно, не секрет, что каждый фильм работает на определенного зрителя. Блокбастеры такого масштаба, пусть и пропущенные через душу режиссера настолько, что их смело можно обозначать как авторское кино, безусловно, предназначены для молодежи, заполняющей до отказа кинотеатры в расчете на развлечение. Попробовать заставить этого зрителя увидеть нечто большее, чем они привыкли потреблять в стандартном формате, можно, лишь соединив библейскую реальность с привычными экранными перипетиями. Так появляются батальные сцены, бьющие через край эмоции, легкая love story, омраченная некоторыми сложностями, но с обязательным счастливым концом.
И – идеальный замес для каждого мегапроекта – фэнтезийные герои. В данном случае, это Стражи, образовавшиеся из падших ангелов. Последних уже окрестили трансформерами. Окрестили, скорее всего, те, кто не видел ни одного фильма Майкла Бэя. Куда больше падшие ангелы – «исполины» из Книги Бытия − походят на Энтов из «Властелина колец»: один из народов, населяющих Средиземье, внешне напоминающий деревья-великаны. Кстати, их название неслучайно, оно происходит от англосаксонского слова «исполины». По замыслу режиссера, ангелы, раскаявшись, попросились обратно, но их судьба была иной. Примечательно, что, закончив свою миссию, они возвращались обратно, успев каждый на свой лад произнести слова, которые сказал разбойник на кресте: «Помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое!»
Таких «мелочей», делающих фильм настоящим, в «Ное» бесчисленное множество. И то, что работа над сценами потопа шла 36 дней – почти библейские сорок. И то, что все это время съемки проходили не в комфортной студии на Мальте, а в бесконечно прекрасных, но безудержно суровых природных условиях Исландии, где актеры – как некогда их герои − никак не могли получить удовольствие от извержений на них тонн холодной воды. И, казалось бы, сказочный, но исполненный мудрости и веры в пророчество и осознающий свою миссию Мафусаил от Энтони Хопкинса и пробравшиеся на ковчег Ложь и Злосчастье, о которых упоминается в Аггаде (талмудическая литература, содержащая исторические предания, легенды и афоризмы и поучения религиозно-этического характера).
Скорее всего, эта очень красивая, полусказочная история − совершенно не то, чего ждет зритель, традиционно любящий линейно воспринимать события и героев. Зато Даррен Аронофски не пошел на компромиссы с самим собой, сняв «Ноя» в привычном для себя формате сочетания сюрреализма, философии и наблюдением за трансформацией человека в нестандартных условиях. В чем не приходится сомневаться, это настоящее религиозное кино про людей. А не про идеологию.
Мария СВЕШНИКОВА
