Есть на Руси немало давно почитаемых и всем известных святынь, и при этом многие из них хранят тайны, часть из которых помогут приоткрыть ученые. Вот, например, древний Людогощенский крест, вырезанный в середине XIV века искусным резчиком по дереву по заказу жителей Людогощей (Легощей) улицы Великого Новгорода. Кто был тем мастером, ведь на вкладной надписи его имя было зашифровано непонятным набором букв? Была ли особая причина создания этого креста, и почему ряд исследователей говорят о его связи с каменными кельтскими или германскими крестами? Что связывает его с Византией? Чьи образы мы можем увидеть на Людогощенском кресте? Об этом рассказывает ученый из Новгорода А. Трифонова.
Святыня новгородской улицы
В 1938 году в Новгородском художественном музее, открытом шестью годами ранее в церкви Входа в Господня Иерусалим в кремле, была устроена выставка «Русское искусство XII-XVII вв.». На выставке был представлен большой деревянный резной крест, незадолго до этого поступивший из церкви Флора и Лавра на Софийской стороне Новгорода.
Поскольку памятник неоднократно «поновлялся», перед экспонированием реставратор музея Б.К. Мантейфель сделал пробные расчистки на его рельефах. Поздние слои краски искажали рельефы креста настолько, что знаток русских древностей Г.Д. Филимонов считал их «самой грубой работой». По той же причине с трудом идентифицировались некоторые изображения памятника. Однако «поновления» не мешали прочтению вкладной надписи, сообщающей о создании креста в 1359 г. по заказу людгощичей — жителей Людгощей (Легощей) улицы, на которой стояла церковь Флора и Лавра: «В лето 6867 индикта 12 поставлен бысть крестъ си. Господи Иисусе Христе помилуй вся христьяны на всяком месте молящася тобе верою чистым сердцем и рабом божиим помози поставившим крест си людгощичам и мне написавшем Ф МЛ СС РРЛКССТ ВВВМЛРРМЛ СС+ РРӨ».
В первый год оккупации Новгорода гитлеровскими войсками Людогощенский крест находился в Софийском соборе, где по приказу германской военной комендатуры были собраны неэвакуированные предметы из собрания Новгородского музея. Летом 1942 года культурные ценности, оставшиеся в Новгороде, были вывезены в Псков, Ригу либо в Германию.
В январе 1947 году крест был обнаружен в одном из ящиков, доставленных из Германии в Политехнический музей в Москве, и вскоре передан в Государственную центральную художественно-реставрационную мастерскую. Полное удаление с рельефов креста поздних записей реставратором Ф.А. Модоровым в 1947-1949 годах привело к новому «открытию» этого выдающегося памятника древнерусской пластики, способствовало прочтению имени мастера Якова Федосова, зашифрованного во вкладной надписи.
После пребывания на выставке в Государственном Историческом музее крест был возвращен в 1957 году в Новгородский музей, в экспозиции которого он занимает с тех пор почетное место.
Процветший крест
Людогощенский крест (230 х 187 см) принадлежит к типу поклонных и памятных крестов. В его уникальной форме с необычайной изобразительной силой воплотилась идея ветхозаветного Древа жизни, который в Церкви Нового Завета стал символом Христа и Его искупительной жертвы, открывающей путь к бессмертию.
Основание креста (высотой 75 см) сделано из цельного ствола дерева, отесанного с тыльной стороны на одну треть. На этом мощном стволе утверждена пышная, округлой формы крона, образованная свободными изгибами ветвей креста. От кроны отходят отростки, ее поверхность прорезана четырьмя кругами неправильной формы. Внутри кругов и по внешнему абрису кроны поставлены небольшие крестики. Крест украшен восемнадцатью разновеликими медальонами с изображениями Деисуса, Распятия, ангелов и святых. Некоторые из них снабжены пояснительными надписями, на стволе помещена вкладная надпись. Медальоны окружены растительными орнаментами, отдаленно напоминающими скань. В них вплетены трилистники и кресты разнообразной формы, над вкладной надписью различима фигура фантастического зверя. Не ранее XV столетия было сделано оглавие креста с живописным изображением архангела Михаила.
А.А. Спицын считал, что в Людогощенском кресте повторена форма каменных крестов в круге. С ним согласились В.Н. Лазарев и Н.Е. Мнева, которые писали об «орнаментальном усложнении» этой формы в произведении Якова Федосова. Древнейший новгородский каменный крест в круге, украшенный лицевыми изображениями, происходит из Боровичей и датируется рубежом XIII-XIV веков (126 х 81 см, ГРМ). В его структуре выделен сам четырехконечный крест с секирообразными лопастями, соединенными дугами, и расширяющееся книзу основание, равное примерно одной трети высоты памятника. На кресте помещены поясные изображения Спаса, Богоматери, Иоанна Предтечи, архангелов Михаила и Гавриила, на основании – фигуры пророка Софонии, святителя Николая Мирликийского, мученика Лукиана и мученицы Гликерии, которых можно рассматривать как святых патронов заказчика памятника и членов его семьи.
Кельтский крест?
О том, что деревянный Людогощенский крест является примером усложненности формы каменных крестов, вписанных в круг, пишет В.Г. Пуцко. Автор полагает, что факт распространения таких крестов в Новгороде свидетельствует об их генетической связи с «высокими крестами» VIII—XII вв. Ирландии, с которыми, по его мнению, новгородцы познакомились благодаря миссионерской деятельности ирландских монахов.
Но существовала ли в реальности прямая связь новгородских крестов с памятниками Британских островов? Строго говоря, последние не являются крестами, вписанными в круг, так как в подавляющем большинстве случаев не только их основание, но и верхние перекладины далеко выходят за пределы круга, а концы перекладин утяжеляются кубическими пластинами. Главный формообразующий элемент «высоких крестов», по которому они получили свое название, – вертикаль, очень высокий пилон. Круг же, вознесенный на небывалую высоту, очерчивает только средокрестие, что вызывает ассоциации с терновым венцом Христа в композициях «Поклонение Кресту».
Давно замечено, что к новгородским крестам XIII-XIV веков эти ассоциации не имеют отношения, хотя они вполне уместны при рассмотрении более поздних памятников, например, Серапионова креста XV столетия из церкви Рождества Богоматери на Молоткове.
Высказывались сомнения и в том, что форма Людогощенского креста вообще была заимствована из каменных крестов. Считая, что Яков Федосов не только сохранил, но и развил идею креста в круге – небесной сфере, креста-вселенной, Г.К. Вагнер предположил, что его произведение восходит к какому-то неизвестному источнику. Но где искать этот источник? На наш взгляд, крест 1359 года несопоставим и с западноевропейскими деревянными «триумфальными» крестами XIII века, в которых присутствует мотив диска или круга. Так, в огромном (высотой 3,89 м) «Триумфе креста» из церкви Марии «на вершине» в немецком городе Зост (около 1220 г.) на диск диаметром 2,72 метра наложен четырехконечный крест с узкими прямыми перекладинами (фигуры Христа и предстоящих ему Богоматери и Иоанна Богослова утрачены). Прямоугольные пластины на концах перекладин и выпуклые медальоны, помещенные на диске и окруженные узором вьющейся виноградной лозы, украшены рельефами, посвященными последним событиям земной жизни Христа. От новгородского памятника эта композиция отличается многим: своим масштабом и пропорциями, формой креста и составом рельефных изображений, геометрической правильностью и механистичностью соединения элементов – диска, креста, пластин и медальонов.
Мало общего у Людогощенского креста и со скульптурной композицией позднего XIII в. из церкви прихода Оя на острове Готланд, представляющей собою четырехконечный крест с монументальным Распятием. Концы креста соединены богато украшенными дугами, трактованными как триумфальный венок. Кроме «Оплакивания Христа» в сегментах круга помещены «Грехопадение Адама и Евы» и «Изгнание из рая» в напоминание о том, что крестная смерть Спасителя стада венцом истории искупления первородного греха.
Безусловно, в замысле этих «триумфальных» крестов и произведения Якова Федосова присутствуют одни и те же идеи, основополагающие для всего христианского искусства, но кардинальные отличия их художественных образов исключают между ними взаимовлияния. Изображение равноконечного креста, вписанного в круг (или триумфальный венок), было широко распространено в византийском искусстве. Это был древнейший христианский символ веры, спасающей мир, «четвероконечная сила, немощных здравие, болящих исцеление и заступление, воздвижение умерших всечестное…» (Григорий Синаит).
В резьбе по камню такие кресты появились в доиконоборческий период, с тех пор известна секирообразная форма лопастей, представленная в кресте из Боровичей. Орнаментальные мотивы раннехристианского искусства, включая кресты, вписанные в круг, активно использовались в резном декоре византийских и древнерусских храмов конца X-XI веков.
Отмечая принадлежность произведения Якова Федосова к колесовидным крестам, с древнейших времен распространенным на огромной территории от Ирландии и Скандинавии до Северной Африки, А.В. Рындина считает, что его прообраз имел константинопольское происхождение. Она приводит известие о деревянном Распятии, виденном около 1200 года в Софии Царьграда Добрыней Ядрейковичем (впоследствии новгородским архиепископом Антонием). По преданию, оно было сделано из виноградной лозы, от которой пил Ной. Присутствие мотива виноградной лозы свидетельствует о принадлежности константинопольского Распятия к типу процветших крестов.
Безусловно, символика креста в круге и процветшего креста нашла отражение в идейном замысле произведения Якова Федосова, однако его художественный образ, ассоциирующийся, главным образом, с живым Древом, глубоко своеобразен и демонстрирует мощную творческую энергию его создателя. Манера резьбы Людогощенского креста выразительна и полнокровна. Она присуща мастеру, свободно владевшему резцом, не признававшему жестких схем, не боявшемуся асимметрии. Его приземистые коренастые большеголовые святые с простоватыми ликами излучают силу; грубоватая сила заключена и в изображениях коней и зверей. При этом стиль креста можно назвать архаизирующим: низкий рельеф, подчеркнутая условность декоративного приема трактовки облачений святых параллельными рядами врезов со скругленными краями соответствует стилистике новгородской мелкой пластики XIII-XIV веков. Из сканных изделий того времени заимствованы фоновые узоры сердцевидных и S-образных завитков.
Резная иконография
Своеобразие Людогощенского креста подтверждается составом и иконографией его рельефов. В центре своего «древа» новгородский мастер поместил Деисус, представляющий Вседержителя на Престоле в день грядущего Страшного суда. К Христу обращены в молении Богоматерь и Иоанн Предтеча, изображенные нетрадиционно: они не стоят, а сидят на престолах, из спинок которых произрастают вьющиеся стебли райских растений. Занимая срединное положение, Деисус не является композиционной доминантой, как в кресте из Боровичей, поскольку его окружают медальоны с другими лицевыми изображениями.
Рядом с Богоматерью представлен пророк Илья в пустыне – аскет, за праведность вознесенный живым в Небесное Царство. Облик Ильи, его низкое седалище, раскидистые пальмовые деревья, символизирующие пустыню и в то же время создающие образ райского сада, напоминают новгородскую каменную наперсную икону первой половины XIV в. Но между двумя композициями не меньше отличий, чем сходства. На иконе пророк изображен в стремительном повороте к Христу, от Которого он принимает благословение. В рельефе Людогощенского креста Илья сидит почти прямо, протягивая правую руку к хлебу, принесенному вороном, и приподнимая левую руку в задумчивости к лицу.
Рядом с Иоанном Предтечей находится самый большой медальон Людогощенского креста, в кото ром бородатый святой воин в кольчуге поражает копьем змия, обвившего лежащую женщину; за воином изображено раскидистое дерево с конем на привязи. Вокруг медальона вырезана надпись: «Святый Федоръ Тиронъ шедъ в кладязь, победи змия. А благословилъ Михаилеи, оружье далъ». Ниже находится меньший медальон с надписью «Святый Фдоръ ведетъ матерь из кладязя от змия» и изображением Феодора, держащего за руку свою мать. Судя по надписям, здесь представлены сюжеты из апокрифического жития Феодора Тирона.
Ранее они не встречались в новгородском искусстве несмотря на то, что почитание великомученика утвердилось в Новгороде еще в домонгольское время. Так, в 1115 г. его именем была названа церковь, построенная на Щиркове улице, соседней с Людгощей (впоследствии церковь была переименована в честь Феодора Стратилата). Очевидно к прототипу XII в. восходит храмовая икона «Благовещение» с Феодором Тироном последней трети XIV в. из церкви Бориса и Глеба в Плотниках. Существует предположение, что под влиянием «Чуда Феодора Тирона о змие», изображенного Яковом Федосовым, были выполнены формы для отливки новгородских медных змеевиков XV-XVI вв. Однако заметим, что иконография «Чуда» Людогощенского креста отличается и от кратких изводов змеевиков, и от развернутых повествований икон XVI-XVII веков.
Центральным изображением новгородских деревянных поклонных и памятных крестов XV-XVI столетий было Распятие. Кресты такого типа появились еще в домонгольское время, о чем свидетельствует фрагмент креста первой половины XIII века из Старой Руссы. В произведении Якова Федосова Распятие помещено во втором медальоне сверху. Оно наполнено глубокой скорбью: под распростертыми руками Спасителя стоят плачущие, утирающие слезы Богоматерь и Иоанн Богослов. В отличие от креста из Старой Руссы, на котором представлен мертвый Христос с поникшей головой и провисшими руками, Яков Федосов изобразил фигуру Спасителя почти без изгиба (что видно, несмотря на большую утрату), с едва заметным наклоном головы и прямыми руками. Этим она напоминает образ живого Христа — Царя Славы, который до середины XI в. преобладал в византийском искусстве, а затем культивировался преимущественно в западноевропейской пластике.
Похожие изводы Распятия встречаются в литых энколпионах (носившихся на груди ковчежцах в виде креста или с его изображением – прим.), бытовавших в Новгороде с XII века вначале как привозные южнорусские изделия, а в XIV столетии – как предметы собственного производства. Сходство с Распятием креста 1359 года мы находим и в басме (ручном тиснении по золотой и серебряной фольге – прим.) начала XIV в. запрестольного креста из церкви Михаила на Михалицкой улице в Новгороде. Матрицей для басмы служил в данном случае медный литой крест, по типу близкий к кресту конца XII – начала XIII в. из Херсонеса.
К архаизирующим чертам композиции Якова Федосова относятся также изображения ангелов – не летящих, а представленных по пояс поклоняющимися кресту. Слева от Распятия находится медальон с бородатым святым в кафтане, скачущим на мощном коне в сторону Голгофы. Архимандрит Макарий определил его как Лонгина сотника. Б.А. Рыбаков увидел в этой фигуре Иосифа Аримафейского, спешащего на казнь Христа На наш взгляд, более вероятно предположение В. Н. Лазарева и Н. Е. Мневой о том, что это Феодор Стратилат. Композиционную и смысловую связь конника с Распятием, к которому направлен его указующий жест, можно объяснить эпизодами жития Феодора – его мучением и смертью на кресте и последующим воскрешением ангелом.
С другой стороны от Распятия помещен медальон с тремя воинами, вооруженными мечом и копьями, причем крайний воин также указывает рукой на Спасителя. Из-за отсутствия нимбов и пояснительных надписей они представляют загадку для исследователей: в них видят то стражников при казни Христа, то необычную группу, намекающую «на какое-то военное событие, в связи с которым был заказан крест».
Под Распятием изображены Флор и Лавр — патрональные святые храма на Людогоще. Они стоят в молитвенной позе перед Спасителем, благословляющим их с небес двумя руками. В связи с особым положением святых на кресте 1359 года и отсутствием у них в руках атрибутов А.В. Рындина полагает, что они представлены, прежде всего, мучениками за христианскую веру, избранными, по словам Иоанна Дамаскина, «из всего чина (святых) как воины Христовы, выпившие Его чашу и крестившиеся крещением Его животворящей смерти».
В Новгороде Флор и Лавр издавна почитались также как целители и покровители коней и конных воинов. Последний аспект нашел наиболее яркое выражение в «Чуде архангела Михаила о Флоре и Лавре». Иконы на сюжет «Чуда» появляются только в конце XV века, однако не исключено, что и ранее образы мучеников были связаны с архангелом Михаилом. Подтверждением этому служит Людогощенский крест, на котором справа от Флора и Лавра стоит архангел в доспехах с распростертыми крыльями. Одной рукой он держит копье, другой посылает благословение в сторону святых.
Впрочем, изображение архангела могло быть многозначным и относиться также к сценам из жития Феодора Тирона. Кроме того, архангел Михаил и ангел-хранитель с крестом, изображенный в нижней части креста слева, «выступают как охранители и покровители жертвователей креста и, в первую очередь, как помощники в их ратных делах.
Яков Федосов изобразил Флора и Лавра средовеками (людьми среднего возраста – прим.) с короткими бородами. На юго-восточном столбе собора Рождества Богоматери Антониева монастыря они представлены в таком же облике (1125 г.), но фронтально и с атрибутами святых, врачующих души и тела, – свитком и стилом (Флор), ковчежцем и лжицей (Лавр). На северо-восточном столбе собора можно видеть вторую пару врачей – Кира и Иоанна . Людгощичи чтили этих святых наравне с Флором и Лавром. Из документа конца XV – начала XVI в. известно,что в их уличанской церкви существовал придел, посвященный Киру и Иоанну. Средовеками с небольшими бородами, но с крестами мучеников в руках предстают Флор и Лавр и на боковых полях иконы «Святитель Николай», созданной в 1294 году мастером Алексой Петровым.
Рядом Алекса изобразил еще одну пару святых врачей – Косму и Дамиана. На Людогощенском кресте эти святые находятся в центральном медальоне нижнего ряда, снабженном надписью: «Святая безмездника и чюдотворца Кма и Дамиан враца». Обликом и одеждой они схожи с Флором и Лавром, при этом Косма держит, предположительно, свиток, Дамиан – лжицу. О широком распространении почитания этих святых в Новгороде свидетельствует посвящение им двух церквей (на Козмодемьянской и Холопьей улицах) и нескольких приделов.
По народным верованиям, святой Георгий также обладал силой, оберегавшей коней, а об исцелениях по молитвам к нему больных и немощных известно из древнерусской редакции «Чуда Георгия о змие» рубежа XII—XIII вв. «Чудо», в котором мученик Георгий предстает победителем сил зла, было самым популярным иконографическим изводом святого. На Людогощенском кресте, между «Спасом на престоле» и «Космой и Дамианом», представлен краткий вариант этого извода, распространенный в мелкой пластике XIV века. Сцена динамична: скачущий вправо юный Георгий, одетый в кольчугу, с размаху вонзает копье в пасть змия, а его богатырский конь топчет змия копытами. В каменных наперсных иконах Георгий Победоносец изображался на вздыбленном коне уже в XIII столетии. Новгородцы брали эти образы в походы в северные «волости» Новгородской земли, населенные непокорными данниками, возводили на своем пути многочисленные церкви святого Георгия.
Справа от Космы и Дамиана находится уникальная сцена исцеления льва в Иорданской пустыне отшельником Герасимом. Она снабжена надписью: «Святый Герасимъ емлетъ трость от льва из ноге. А приде в пустыню». Другой отшельник представлен с крестом в руке слева от святых врачей. Это Симеон столпник, проводивший свою земную жизнь на столпе в посте и молениях, о чем свидетельствует надпись: «Святый Семион столпьник 20 летъ стояша се».
Еще один столпник, держащий крест, изображен в верхнем медальоне. Обликом он похож на Христа, отчего в позднее время на фоне медальона появилась монограмма «IС ХС». Виноградный стебель под абакой столпа указывает на то, что еще при жизни праведнику было уготовано вечное спасение в раю. Отсутствие надписи не позволяет с достоверностью определить имя этого святого. Нет надписи и в медальоне над пророком Ильей, поэтому возникают сомнения в идентификации представленного в нем богатыря, сидящего верхом на льве, которому он раздирает пасть руками. Сюжет соответствует двум ветхозаветным персонажам – Давиду и Самсону. Однако молодой Давид обыкновенно изображался с пышными короткими волосами, и потому спускающиеся на плечи богатыря локоны свидетельствуют в пользу праотца Самсона. С такой прической он представлен в сцене единоборства со львом на шиферной плите второй половины XI – начала XII в. из Киево-Печерского монастыря и в «Деяниях Самсона» из росписи лестничной башни Георгиевского собора Юрьева монастыря под Новгородом (около 1130 г.).
Загадка создания уличанского креста
Судя по изображениям на русских монетах XIV- XV веков, сюжет победы народного героя Самсона надо львом пользовался в то время особой популярностью. Не случайно в связи с рельефом Людогощенского креста В.Н. Лазарев и Н.Е. Мнева вспомнили одного из персонажей русского героического эпоса – Святогора-Колывана, или Самсона Колыванова.
В начале прошлого столетия горячо обсуждалась гипотеза о том, что прообразом Колывана из былин о гибели русских богатырей был новгородец Самсон Колыванов, убитый вместе с товарищами во время похода на Югру в 1357 году. У нас нет достаточных оснований для того, чтобы связать с этим трагическим походом поставление людгощичами памятного креста. Однако состав изображений памятника свидетельствует о том, что в нем действительно запечатлена память о каком-то военном событии и что он является молением уличанской общины о прощении грехов павших и исцелении от ран и болезней оставшихся в живых. Именно поэтому возникло предположение, что в уникальной группе из трех воинов, помещенной рядом с Распятием, Яков Федосов изобразил погибших в ратном деле людгощичей, представших перед Господом. И по той же причине, на наш взгляд, не может быть заказчиком Людогощенского креста архиепископ Моисей, как это считает А.В. Рындина, тем более что он не назван во вкладной надписи. По мнению Б.А. Рыбакова, слова этой надписи о помощи христианам, молящимся «на всяком месте», свидетельствуют о том, что крест предназначался для установки на площади, «на ширине градной», и лишь впоследствии оказался в церкви Флора и Лавра. Однако в письменных источниках по истории Новгорода нет сведений о площади в районе Людгощей улицы, отдельно стоящем там кресте или построенной для него часовне.
Заметим, что упоминание христиан, молящихся «на всяком месте», соответствует традиционным формулам обозначения тех, кто, живя под кровом Всевышнего, охраняется «на всех путях своих» и «во всех местах» возносит хвалы Господу (Псалмы 90,102). Кроме того, хорошая сохранность креста указывает на то, что памятник изначально находился в церковном интерьере.
Загадка места
Единственным уличанским храмом людгощичей была церковь святых Флора и Лавра. В год создания креста она была деревянной, заново поставленной после пожара 1348 г. и падения во время бури 1350 г., а с 1379 г. – каменной. Храм неоднократно перестраивали, в последний раз — в 1830г. Трудно сказать, в каком помещении древней церкви Флора и Лавра стоял этот крест. Высказывалось предположение о том, что людгощичи заказали его для упоминавшегося выше придела Кира и Иоанна. Однако мы не знаем, был ли придел в деревянном храме Флора и Лавра, в церкви же 1379 года он помещался на «полатях» (очевидно, в юго-западном углу хоров), был очень мал (примерно, 2,8х2,8 м) и вряд ли подходил для большого поклонного креста, заказанного уличанской общиной. Известно только, что после последней перестройки церкви крест некоторое время стоял на паперти, а затем был перенесен в основной объем храма и водружен на тумбе около южной стены, за правым клиросом.
И, наконец, наши соображения по поводу предания о том, что Людогощенский крест был перенесен в церковь Флора и Лавра из церкви Симеона Столпника на Чудинцовой улице, разобранной в конце XVIII века. Первоначальным местом пребывания креста Симеоновская церковь не могла быть, поскольку крест был создан задолго до построения этой церкви в 1392 году. Возникновение же предания можно объяснить следующим. Судя по описи 1617 года, во время шведской оккупации Новгорода 1611-1617 гг. церковь Флора и Лавра на Легощей улице была разорена «от немецких людей», а то, что осталось от ее «церковного строения», было обнаружено составителями описи «у Семиона столпника на Чюдинцове». И хотя в числе перемещенного «строения» деревянный поклонный крест не упоминался, велика вероятность того, что он действительно оказался в Симеоновском храме, так как церковь Флора и Лавра длительное время стояла «в запустении» и была восстановлена только в последней четверти XVII столетия.
А. ТРИФОНОВА,
кандидат искусствоведения (Новгород)
В основе публикации –
статья журнала Новгородской епархии «София»
