Еще при жизни святого праведного Иоанна, пастыря Кронштадтского, слава о его трудах, слове, молитве разнеслась по всей России и даже за ее пределами. Нередко люди приезжали в Кронштадт, услышав от других о силе его молитвы. В дни, когда отмечается 25-летие прославления отца Иоанна в лике святых, предлагаем читателям рассказы современников батюшки о встречах с ним и о том, как людская молва доносила даже до самых дальних уголков добрую славу об этом добром пастыре.
Единственный сын одного богатого приволжского купца Михаил Кузьмич Сальников только что перенес довольно серьезную болезнь – воспаление легких. Сальников, молодой двадцатипятилетний человек, чувствовал себя уже настолько бодрым, что мог вставать с постели, как вдруг у него появилось осложнение; он заболел вновь, но на этот раз невралгией.
Болезнь началась как-то сразу. Сначала она поражала отдельные части тела: ноги, руки, голову, причем боль длилась не особенно долго, но потом мало-помалу стала захватывать все более и более обширные места. Через некоторое время Сальников не мог двигать правой рукой и правой ногой.
Сначала врачи, только что избавившие Сальникова от воспаления, были в состоянии бороться с новой болезнью, утишать, ослаблять, хоть и ненадолго, приступы боли. Но потом, когда боль усилилась настолько, что больной с криками метался по постели, они посоветовали родителям везти их больного сына в Казань, дабы там показать его специалистам.
С большим трудом Сальникова перевезли в Казань, где доктора, осмотрев его, решили применить к нему лечение электричеством и даже делать ему прижигание нервных узлов каленым железом. Но ни то, ни другое средство не помогало, а боль все увеличивалась и переходила уже на голову. Прежде она ослабевала на день, на два, как бы давая больному отдых, теперь же длилась почти без перерыва.
Видя, что от казанских докторов помощи немного, Сальниковы решили везти сына в Москву, надеясь, что московские представители медицины окажутся счастливее своих казанских сотоварищей, но попытки московских врачей облегчить хоть немного страдания больного окончились так же неудачно, как и казанских. Они объявили Сальниковым, что положение их сына весьма и весьма серьезно, что его организм, подточенный только что перенесенной болезнью, недолго будет в состоянии противиться болям и что, по-видимому, смерть их сына недалека.
Отчаянию стариков не было границ: Михаил был их единственный сын, и они буквально обожали его. В это-то самое время зашел к Сальниковым один их старинный знакомый и посоветовал обратиться к о. Иоанну и попросить его помолиться о больном. Старики с радостью ухватились за этот совет и стали собираться в путь.
К концу дороги Сальникову стало хуже, боли мучили его нестерпимо. Оставив сына в номере, родители отправились в церковь, и после обедни, которую служил о. Иоанн, упали в ноги кронштадтскому пастырю и со слезами умоляли его попросить у Бога исцеления их единственному сыну. О. Иоанн ласково поговорил с ними, благословил и обещал зайти. Совершенно успокоенные словами батюшки, старики вернулись к больному.
В назначенное время о. Иоанн быстро вошел в номер, где лежал Сальников, и у его постели отслужил молебен «о здравии болящего раба Божия Михаила». По окончании молебна батюшка благословил больного и сказал ему и его родителям: «Не падайте духом, молитесь Всеблагому Создателю, и сын ваш выздоровеет».
По уходе о. Иоанна на Сальникова напала дремота; прошептав: «Мне стало лучше», – он крепко заснул, чего с ним уже давно не случалось. Спал он долго и проснулся только на другой день, часа в три. Проснувшись, он сказал родителям, что не чувствует ни малейшей боли, а только небольшую слабость. Он плотно пообедал, побеседовал немного с родителями и опять уснул. На следующее утро он вскочил с постели и весело заявил старикам, что чувствует себя здоровее, чем до болезни. Старики едва верили своему счастью, видя сына на ногах.
Отслушав обедню, они втроем исповедовались и причастились у батюшки и, оставив ему на дела благотворительности крупную сумму, уехали из Кронштадта с глубокой благодарностью и вечной памятью о кронштадтском пастыре, благодаря молитвам которого исцелился их сын.
***
Вдова купца Олимпиада Васильевна Пуговина, женщина уже немолодая, лет под пятьдесят, была долгое время больна, страдая сильными нервными болями.
Покойный муж Пуговиной, имевший довольно большую торговлю по разным местам России, был очень тяжелого характера, так что жизнь его семьи слагалась нелегко. Вероятно, под влиянием этого у Олимпиады Васильевны сильно расстроились нервы, и она чувствовала в разных местах своего тела боли, которые с каждым годом все более усиливались. После смерти своего мужа Пуговина, оставшись владелицей всего состояния, ликвидировала дела и решила заняться своим расстроенным здоровьем, так как у нее на руках было двое детей, еще не достигших совершеннолетия.
В это время она стала замечать, что вследствие сильных головных болей, которым она была подвержена, у нее началось притупление слуха. Особенно это заметно было относительно правого уха.
Пуговина отправилась в Москву, где советовалась со специалистами по ушным болезням, которые, выслушав ее рассказ о тех болях, которыми она страдала ранее, решили, что глухота у нее начинается на нервной почве. Несмотря на все их усилия, желаемого облегчения Пуговина не поучила – она слышала все хуже и хуже.
Женщина съездила в Петербург и довольно долго лечилась у здешних докторов, но и тут ей не стало лучше – наоборот, возобновились нервные страдания, мигрени и пр., которые, было, оставили ее на некоторое время.
По совету врачей она поехала за границу на воды, пользовалась советами заграничных специалистов-невропатологов и получила благодаря этому некоторое облегчение, но по возвращении в Россию это улучшение прошло, и она снова почувствовала себя нехорошо.
После двух-трех поездок за границу тамошнее лечение перестало ей помогать, и она вскоре совершенно лишилась слуха на правое ухо, а левым слышала только при помощи трубки; кроме того, мигрени у нее усилились до такой степени, что она по нескольку дней не могла поднять головы от подушки. Из-за таких страданий Пуговина страшно ослабела и могла двигаться с большим трудом.
У нее, женщины в высшей степени религиозной и доброй, был заведен обычай: ни один странник или богомолец, постучавшийся в ворота, не был отпускаем без обеда и ночлега. Однажды в ее дом забрела какая-то странница, шедшая к себе домой в Ставропольскую губернию из Кронштадта, куда ходила специально за тем, чтобы поговеть у о. Иоанна. Узнав про болезнь хозяйки, длившуюся несколько лет, странница посоветовала сыну Пуговиной отвезти больную мать в Кронштадт, чтобы попросить батюшку о. Иоанна помолиться о ее выздоровлении.
Дети больной, горячо любившие свою мать, с радостью решили воспользоваться советом странницы, но сделать это было нелегко, ибо, с одной стороны, Пуговина лежала в припадке мигрени, длившемся уже несколько дней, а с другой – общее состояние больной внушало опасение, что она не вынесет такого длинного путешествия.
Наконец, они решили послать в Кронштадт телеграмму, где спрашивали, благословит ли о. Иоанн привезти больную к нему, т. к. без его благословения они не решаются этого сделать ввиду крайне болезненного состояния их матери. Вскоре из Кронштадта пришел ответ, что батюшка благословляет больную на путешествие. По получении этого ответа Пуговина сразу почувствовала себя лучше: мигрень прошла, сил как будто прибавилось, и она, не медля, стала собираться в путь.
Путешествие она, к крайнему изумлению окружающих, перенесла довольно легко и только по прибытии в Кронштадт почувствовала себя сильно утомленной.
Заняв номер, Пуговины стали поджидать досточтимого пастыря, и когда о. Иоанн вошел к ним, дети со слезами стали умолять его помолиться о выздоровлении их матери. О. Иоанн ласково успокоил их, обещав отслужить молебен, и, расспросив про болезнь матери, сказал: «Помолимся вместе; велика сила молитвы у Бога; Даст Господь, больной станет лучше». После этого о. Иоанн стал служить молебен «о выздоровлении рабы Божией Олимпиады», причем все Пуговины горячо молились.
В начале молебна больная не слышала почти ничего, кроме легкого гула, но к концу стала довольно явственно различать и слова, когда же о. Иоанн по окончании молебна, положив ей на голову руки, сказал: «Не падай духом и молись, по вере твоей дастся тебе», – Пуговина к глубокому своему изумлению почувствовала, что она совершенно ясно разобрала слова батюшки.
Потрясенная этим, она упала к ногам о. Иоанна, благодаря его за исцеление. «Что ты, что ты, – возразил ей о. Иоанн, – благодари не меня, а Господа. Молись Ему и не забывай никогда благодарить за милость, которую Он тебе послал».
С этой минуты здоровье Пуговиной стало быстро поправляться, и через несколько дней она слышала так же хорошо, как и прежде, до болезни.
Поговев у батюшки и причастившись из его рук, Пуговины, оставив ему довольно большую сумму на дела благотворительности, уехали из Кронштадта, увозя в своих сердцах глубокую благодарность о. Иоанну и несказанное удивление от силы его молитв.
С тех пор прошло довольно много времени, и не только глухота не возобновлялась у Пуговиной, но и нервные боли ее оставили совершенно в покое.
***
Смотрите фоторепортаж с празднования 25-й годовщины канонизации святого праведного Иоанна Кронштадтского. День первый и день второй.
Богатый сибирский хлеботорговец Сидор Петрович Орлов, простудившись в поездке, захворал зубной болью. Некоторое время он переносил мучения, но когда стало невтерпеж, пригласил сельского фельдшера вырвать больной зуб. Невежественный фельдшер произвел эту операцию столь неудачно, что у Орлова через день после нее стала пухнуть десна и скоро образовался огромный флюс, который все увеличивался и увеличивался. Орлов, видя такое последствие вырывания зуба, поехал в ближайший город, где обратился за помощью к зубному врачу.
Дантист, осмотрев больного, нашел необходимым сделать Орлову разрез, что и было произведено приглашенным хирургом, но опухоль не только не спадала, а, наоборот, все разрасталась и вскоре захватила даже шею, так что доктора стали опасаться заражения крови у больного.
Полечившись некоторое время в городе, Орлов вернулся к себе домой и слег в постель. Положение его ухудшалось с каждым днем: он не пил, не ел ничего и ослабел до такой степени, что находившийся при больном доктор, взятый им из города, опасался за его жизнь.
Совершенно случайно в это время в дом Орлова попросился переночевать какой-то прохожий монах. Узнав от прислуги о совершенно безнадежном положении хозяина, инок повидался с женой Орлова и посоветовал ей обратиться к о. Иоанну Кронштадтскому и попросить батюшку помолиться об исцелении болящего. «Я иду из Кронштадта, – говорил монах, – и на моих глазах было несколько случаев исцеления больных по молитве дорогого батюшки отца Иоанна; не теряй времени, хозяюшка. Помолится о. Иоанн – твоему мужу сразу станет лучше». Жена Орлова послушалась совета монаха и хотела послать немедленно в Кронштадт телеграмму, но муж ее, узнав о сем намерении, воспротивился посылке телеграммы и заявил, что он сам желает ехать к о. Иоанну.
Тщетно доктор и родные уговаривали больного отказаться от этого решения, указывая, что при такой слабости ему опасно даже выехать из дома, а не то что совершить дальнее путешествие, – Орлов остался непоколебим и в сопровождении врача и жены отправился в путь.
Сначала он выдерживал дорогу довольно сносно, но потом, уже около Москвы, почувствовал себя так худо, что ему пришлось пробыть в городе двое суток, чтобы хоть немного отдохнуть. Сопровождавший Орлова доктор воспользовался этой остановкой, чтобы собрать консилиум врачей-специалистов, которым и показал больного. Осмотрев его, врачи пришли к заключению, что положение пациента очень тяжелое: опухоль настолько уже опасна и вообще организм так ослабел, что медицина совершенно бессильна, дальнейший же путь грозит Орлову смертью.
Несмотря на такой приговор, больной все-таки настаивал на продолжении путешествия, и скоро едва живой добрался до Кронштадта, где и добился того, что о. Иоанн должен был его навестить.
Войдя в номер, досточтимый пастырь обратился к жене Орлова с вопросом: «Что с ним? Как он себя чувствует?» Орлова, упав к ногам о. Иоанна, умоляла помолиться за ее мужа и рассказала историю болезни.
«Откуда вы?» – спросил о. Иоанн. Узнав, что они приехали из Сибири, батюшка подивился, как больной, будучи таким слабым, мог совершить столь длинный путь, и, поговорив еще с Орловым и его женой, ласково ободрил их, отслужил молебен, окропил страдальца святой водой и, благословив его, сказал: «Вера твоя спасет тя!»
Наутро после молебна, когда больной еще спал, доктор с изумлением заметил, что опухоль на лице и шее Орлова стала значительно меньше. Больной чувствовал себя бодрее и выпил чашку бульона. Через день опухоль была уже чуть заметна, Орлов чувствовал только большую слабость, но и она вскоре исчезла. Дня через четыре Орлов мог уже вставать с постели и ходить по комнате.
Поговев в Кронштадте и оставив пастырю крупную сумму денег на дела благотворительности, недавний больной со своими спутниками покинул этот город, благословляя дорогого батюшку за молитвы, по которым он получил исцеление, и монаха, давшего добрый совет съездить в Кронштадт к отцу Иоанну.
***
Уроженка Воронежской губернии, вдова сельского священника Пелагея Алексеевна Воздвиженская, женщина уже пожилая, в продолжение многих лет страдала сильными головными болями. Эти боли начались у г-жи Воздвиженской еще в молодые годы и сначала появлялись довольно редко и в не особенно сильной степени, но мало-помалу усилились настолько, что больная по нескольку суток не могла поднять головы с подушки.
Благодаря тому, что г-жа Воздвиженская – женщина довольно состоятельная, она долго лечилась от своей болезни, ездила к специалистам в Москву и Петербург и даже несколько раз за границу на воды. Заграничные поездки на некоторое время принесли пользу: боль как будто прекращалась, но проходило несколько недель, и снова появлялись припадки мигрени. Пробовала г-жа Воздвиженская лечиться электричеством, для чего ездила в Париж, но и это лечение не принесло желаемых результатов, а между тем после временного перерыва головные боли дошли до такой степени, что больная по целой неделе не могла встать с кровати.
Возвращаясь из своей последней поездки за границу, г-жа Воздвиженская почувствовала приближение припадка мигрени. Она уже подумывала покинуть вагон и остановиться в первом попавшемся городе, чтобы там перенести свой припадок, когда ехавшая с ней в одном купе дама, с которой г-жа Воздвиженская разговорилась дорогой про свою болезнь, посоветовала ехать прямо в Кронштадт и попросить о. Иоанна помолиться об ее исцелении. Попутчица при этом прибавила, что сама она едет в Кронштадт, дабы поблагодарить кронштадтского пастыря за молитвы, благодаря которым избавился от страданий ее сын.
Г-жа Воздвиженская вняла благому совету и кое-как добралась вместе со своей случайной спутницей до Кронштадта, где и слегла со страшнейшей головной болью. Между тем ее попутчица сообщила о. Иоанну о желании больной, чтобы он помолился у ее кровати. Когда батюшка вошел в номер, занимаемый г-жой Воздвиженской, она, с трудом подняв с подушки голову, стала умолять священника помолиться о ее исцелении. О. Иоанн немедленно отслужил молебен и возложил руки на голову больной – она почувствовала, что ей стало значительно лучше. К вечеру боль прошла совсем, и на другой день г-жа Воздвиженская, совершенно здоровая, была уже у обедни, где исповедалась и причастилась у о. Иоанна и с глубокой благодарностью к батюшке и верой в силу его молитвы уехала домой. С тех пор прошло довольно много времени, и ни разу припадки мигрени более не беспокоили г-жу Воздвиженскую.
***
Некоторое время тому назад в Петербурге в одном из магазинов служил приказчиком уроженец Витебской губернии Александр Федорович Мирошенков.
У Мирошенкова была семья, состоявшая из жены, сына лет 20, который служил, тоже по торговой части, в Москве, и двенадцатилетней дочери Елизаветы. Елизавета, попав в Петербург семилетней девочкой из Варшавы, где ранее жил ее отец, никак не могла привыкнуть к сырому петербургскому климату и, видимо, совсем была не в состоянии переносить его. Хотя Мирошенков получал и немного, однако ухитрялся на летнее время снимать дачу, где Елизавета всегда заметно поправлялась.
Но вот Мирошенков заболевает и, проболев два месяца, умирает, оставив жену и дочь почти без всяких средств, за исключением очень маленькой суммы денег, которую он успел скопить за свою службу. С его смертью поездки на дачу прекратились за неимением средств на наем ее, и бедная девочка была вынуждена целый год безвыездно сидеть в Петербурге.
Уехать же из города было абсолютно некуда: родных у матери девочки не было, сын ее женился и уехал куда-то в Сибирь, и Мирошенкова кое-как перебивалась, делая на продажу искусственные цветы.
Так прошло со дня смерти А. Ф. Мирошенкова около трех лет. Здоровье Елизаветы заметно ухудшалось с каждым годом: она ощущала слабость, пропал аппетит, появилась бессонница; девочка подолгу кашляла глухим, затяжным кашлем. Мать, испуганная таким состоянием здоровья дочери, повела ее в лечебницу, где доктора, осмотрев больную, пришли к заключению, что у Елизаветы чахотка (туберкулез легких – прим.) в самом сильном развитии.
На вопрос матери, что же делать, врачи указали ей на необходимость как можно скорей увезти Елизавету из Петербурга куда-нибудь на юг, так как петербургский климат настолько вреден для больной, что, оставаясь здесь, она протянет недолго. Но совет докторов легче было выслушать, чем исполнить, ибо без гроша в кармане поездка не только на юг, а даже на недалекое расстояние от города немыслима.
И мать, и дочь покорились своей участи и только горячо молились Богу, прося у Него утешения в скорбях и прося Его помощи.
И Господь услышал молитвы юной больной и ее матери. Однажды Мирошенкова получает известие, что одна дальняя родственница, умирая, завещала ей довольно крупную сумму денег. Немедленно по получении наследства вдова уезжает в Крым, где поселяется вместе со своей больной дочерью. Первое время по приезде туда Елизавета чувствовала себя как будто лучше: у нее появился небольшой аппетит, она стала лучше спать и меньше кашлять. Но так было только первое время; через несколько недель у нее появились те же признаки чахотки и в такой же степени, как и в Петербурге. Благодетельный климат оказался недейственным против этой ужасной, беспощадной болезни.
Мать Елизаветы спрашивала врачей, не посоветуют ли они ей везти больную дочь куда-нибудь за границу, но те, выстукав свою пациентку, сообщили матери, что, по их мнению, это бесполезно, ибо одно легкое, а именно правое, уже сильно поражено болезнью, и левое тоже затронуто. Слабость же больной настолько велика, что она вряд ли перенесет далекое путешествие.
Находясь в столь отчаянном положении, Мирошенкова решила обратиться к о. Иоанну Кронштадтскому и просить его молитв, о силе которых она, живя в Петербурге, слышала не раз и не два. Но опасаясь везти дочь прямо в Кронштадт, климат которого заодно с путешествием туда мог бы повредить больной, она телеграфировала о. Иоанну, спрашивая, посоветует ли батюшка везти больную за границу или благословит ее приехать в Кронштадт, дабы помолиться вместе с ним.
Ответ гласил, что батюшка благословляет на поездку в Кронштадт. Немедленно Мирошенкова собралась и вместе с дочерью отправилась к о. Иоанну. К ее удивлению, Елизавета легко перенесла всю длинную дорогу, и по прибытии в Кронштадт особенного ухудшения в здоровье больной не замечалось.
Повидав о. Иоанна, несчастная мать рассказала ему всю историю болезни своей дочери и со слезами умоляла батюшку помолиться о ее здоровье.
– Ну, ну, не плачь, не плачь; вот приеду к вам, помолимся вместе. Бог даст, ничего худого не будет. Успокойся, успокойся, – говорил рыдающей Мирошенковой о. Иоанн.
Войдя в номер к Мирошенковым, батюшка с ласковой улыбкой спросил больную: «Ну, как дела?» Елизавета хотела что-то ответить, но приступ кашля помешал ей вымолвить хоть одно слово.
О. Иоанн отслужил молебен, причастил больную и ласково успокоил и мать, и дочь, сказав им: «Не падайте духом, молитесь. Велика сила и доброта Господа – по молитве вашей дастся вам».
Вскоре после молебна Елизавета почувствовала себя гораздо лучше; поговев у о. Иоанна, она вернулась обратно в Крым и стала так быстро поправляться, что месяца через два после ее приезда никто бы не сказал, что она незадолго перед этим умирала от чахотки. Легкие ее зарубцевались, и она совершенно оправилась от своего недуга.
Теперь она уже замужем, имеет нескольких детей, и ни разу ни ее здоровье, ни здоровье ее детей не дало повода предположить, что когда-то у нее была чахотка чуть не в последней стадии.
Рассказы приведены
в опубликованной гамбургским приходом
во имя святого Иоанна Кронштадтского
книге «Чудеса святого праведного Иоанна Кронштадтского
(по изданию 1910 года)»
