1 сентября – День знаний. Вот первоклассники впервые переступают порог класса – их ждут чтение и счет, грамматика, рисование и много-много разных учебных предметов. Впервые выводя буквы на школьной доске, ребенок начинает постигать мир родного языка, с которым он соприкоснулся еще в самую раннюю пору своей жизни, а теперь стал изучать в качестве учебной дисциплины, знакомясь ним, как богатый наследник – с причитающимися ему сокровищами. В каком виде мы передаем это сокровище тем, кто будет жить после нас, и можно ли не заботиться о сохранности наследия, состоящего из звуков и букв? Должно ли каждое поколение изобретать свой, новый язык?
Нужно меняться?
Некоторое время назад мне довелось познакомиться с сочинением шестнадцатилетней девушки, десятиклассницы, нашей современницы.
«Мы живем во время стремительно развивающихся технологий, прогресса науки и техники. Это движение проявляется во всех сферах жизни, – пишет она. – Меняется мода, меняются взгляды на искусство, культуру. И вся эта быстроменяющаяся жизнь требует, чтобы мы развивались вместе с ней, успевали за всеми её новшествами и переменами. Я считаю, что именно это и является отличительной характеристикой современного человека… Мы чаще, чем наши родители, меняем свои взгляды, увлечения, пристрастия. Но я считаю, что так жить очень интересно, что такое время воспитывает новых, более жизнестойких и приспособленных к окружающему миру людей. … у нас все новое: новая мода, новый стиль одежды, новая музыка, новые фильмы, новые игры, новое понимание искусства, новый язык».
И тут возникает вопрос: что, собственно, представляет собой «новый язык», о котором говорит девушка? Насколько действительно новым и положительным событием является творение «нового языка»?
Словесный пинг-понг
В наше время не является редкостью услышать, к примеру, разговор, который приводит в своей книге «Тайна русского слова» филолог Василий Ирзабеков. «Классный тюнинг у тачки. Фарэва. Это бой-френд той бизнес-вумен? Как насчет бодибилдинга и фитнеса? А может, дайвинг? Хочешь построить коттедж? Определись с бизнес-планом, сайдингом. Ты геймер? Хакер? Фифти-фифти? О-кей! Как насчет шопинга в уик-энд? Скажи, прикольно?»
Появились маклеры, брокеры, дилеры, туманные англоязычные бизнесмены и бизнес-леди – слова, совершенно непонятные для многих наших граждан, но выражающие реальность навязанного нам извне образа жизни в условиях «свободного рынка». Раньше деловых людей в России называли словами, прямо характеризующими род их занятий. Вместе с тем исконно русские слова «делец» и «ростовщик» вызывали, скорее, отрицательные эмоции, так как эти занятия в православном русском сознании носили греховную окраску.
Ряд новых слов можно продолжить. Например, бабки (в значении деньги), байк (мотоцикл), баксы и грины, башлять, бодипирсинг, гей-клуб, дампинг, имиджмейкер, китчмен, клипмейкер, ксивник, лейбл, медиа-баинг, наркодоллары, пиарить, плюрализм, пофигист, прикид, рейв-тусовка, рэппер, секс-шоп, секс-идол, секстренинг, секьюрити, татуаж, тетёха, тинейджер, транссескуал, блокбастер, мультиплекс, тусоваться, шейпинг – и далее в том же духе. Нетрудно заметить, что это или иноязычные слова, отражающие не свойственные русской традиции и зачастую весьма отвратные реалии, или жаргонизмы, которыми сегодня считают приличным пользоваться некоторые писатели, политики, ученые».
Прочно утвердился в устной речи и такой словесный пинг-понг, как: чао, хелло, о’кей, гут бай, привет, ништяк – слова, которые не способны передать глубокие, серьезные и просто добрые, теплые, лиричные чувства.
Довольно бесцеремонно из нашей речи вытесняются нормальные русские слова, а входит в нее, точнее уже вошел, такой словесный мусор как: чисто, как бы, конкретно, в натуре, ващще, типа того, короче, вроде как.
Весьма часто в настоящее время обращение к человеку и его характеристика осуществляется посредством слов, обозначающих болезни или болезненные состояния: шизик, чокнутый, псих, даун, больной.
«Антимолитва»
Безусловно, характерной чертой «нового языка» является чрезмерное изобилие матерных слов, которые некоторыми нашими соотечественниками считаются неотъемлемой частью русского языка. В православной традиции матерные слова определяются, по существу, как «заклинания», пароли, которыми человек вызывает и привлекает на себя темные силы.
Вот что писал по этому поводу игумен Митрофан (Баданин), ныне епископ Североморский и Умбский: «Мат с духовной точки зрения есть «антимолитва», обращение к силам зла… Эта разрушительная энергия обладает способностью вызывать в человеке привыкание и зависимость наподобие наркотической. Человек уже не может жить без этой подпитки. Этими грязными словами он оскорбляет, унижает, «опускает» своего собеседника, подавляет его. Вследствие такой привычки человек переходит на сторону сил тьмы и, тот самый, Ангел-Хранитель, что даруется каждому христианину от Господа при крещении, отходит от человека и не вмешивается в происходящее, поскольку уважает свободу своего подопечного, добровольно выбравшего себе иных помощников. Поэтому так неуютно человеческой душе внутри современного общественного пространства, наполненного грязным словом, Там все «нечисто», там живет зло, которое в любое время может вырваться на свободу и разгуляться в полную силу, разрушая и калеча всех и вся».
К сожалению, наш народ поразила настоящая матерная эпидемия. В качестве наиболее яркого примера уместно представить Дину Рубину, которая живет в Израиле, но постоянно бывает в России, пишет книги на русском языке и издает их одну за другой, получая премии как русский писатель. Рубина лучше всего усвоила матерок, ругательные обращения, фразеологизмы бомжей. Пишет она достаточно сюжетно, остроумно, хотя и эгоцетрично, а воспринимать это тяжело, поскольку другой такой двойственности трудно сыскать. Обратимся к примеру. «Меня неизменно восхищает вечная неуемная страсть моего народа к социальной справедливости. И это – единственная черта, которую я в нем ненавижу. Мне кажется, в этом нет противоречия». Ей так может казаться, но не у всех же столь изощренное и раздвоенное сознание! Этот комплекс раздвоенности и бифуркации буквально раздирает автора и мучает читателя, особенно того, который давно решил для себя, к какой стране, культуре и религии он принадлежит. Существуют попытки пропагандировать творчество Рубиной среди студентов, результатом чего, вполне вероятно, могут стать новые особенности нового русского языка, выражающие болтливость, а также уже упомянутый комплекс раздвоенности и бифуркации сознания. Так, Дина Рубина была предложена в роли автора «Тотального диктанта – 2013», идея которого родилась в клубе гуманитарного факультета Новосибирского государственного университета, но губернатор Ульяновской области Сергей Мороз заменил текст диктанта.
Захлебываясь словом
А куда испарилась одна из главных особенностей родного языка – «пленительность русской медлительной речи», о которой писал на заре XX века поэт Константин Бальмонт? Дикторы и ведущие буквально захлебываются в потоке слов, стремясь произнести их скороговоркой. У выступающих часто звучат нехарактерные для русского языка «подъемы» в конце предложений. Очевидно, сказывается длительное пребывание за рубежами родной земли в англоязычных странах или изучение английского языка едва ли не с пеленок, когда ребенок не овладел ещё родным ему языком.
Жаргон разъединения
Следует признать, что современная разговорная речь представлена в большинстве словами грубыми и примитивными, легкомысленными и пустыми фразами, которые свидетельствуют скорее о неумении мыслить и рассуждать, чем об обратном. «Точнее, – пишет профессор Поморского государственного университета Елена Галимова, – следовало бы говорить о тотальной жаргонизации, ибо именно жаргон правит сегодня свой мерзкий бал в речи большинства представителей всех слоев общества». По данным лингвистов, около 60% современных жаргонизмов образуют тематическую группу «секс», а 30% – «наркотики и способы их употребления».
Как пишет лингвист О.Е.Морозова, «современный арго (жаргон) отражает идеологию разъединения и отстранения людей друг от друга (отвали, отвянь) и безразличия по отношению к другому человеку (это твои проблемы, сугубо фиолетово, параллельно). «Ужасающий тенейджерский сленг», как отмечает филолог В. Ирзабеков.
Таким образом, складывается устойчивое впечатление, что русский язык сегодня не переживает период нового творения и подъёма, а буквально ломается о колено.
«Новое» повторение
Насколько новым событием является творение «нового языка»? Раскроем старую книгу профессора А. Селищева «Язык революционной эпохи», изданную в 1928 году в Москве. В ней мы найдем резолюцию революционной молодежи, составленную на собрании во Введенской слободе Свияжской волости. «Мы, молодежь, принимая во внимание все эти серьезные тенденции и проекты, хоть минимум, но направлены стремиться серьезно обдумывая к. сему интенсивно преодолевая старые, закоренелые виды, должны идти принципиально вперед, пробуждаясь от вечной спячки и апатичности, форсируя влияние в крови, ярко отражающей добрые прогрессы и инициативы, хоть медленно шаг за шагом удаляясь от старых и хотя гнилых отрыжков и отрослей». В книге приведен подлинный текст резолюции, знаков препинания почти нет.
Сравним эту резолюцию с сочинением современницы-старшеклассницы. Тот же дух, та же направленность устремлений, то же желание творить новую жизнь и язык, хотя стилистически современная школьница, безусловно, выигрывает у революционной молодежи 20-х годов прошлого века.
Обратимся также к мнению авторитетного литературного критика и фельетониста Петра Пильского, слывшего глашатаем русской культуры в конце XIX – первой половине XX века. В опубликованной в 1929 году статье «Извратители духа» описываются процессы, происходившие в русском языке в послереволюционное время:
«Русский язык изуродован и искалечен… Значительная часть нынешнего лексикона совершенно недоступна пониманию. Что такое «персимфанс»? Какой свежий человек может объяснить, что значит «опояз»? Мыслимо ли перевести и понять «мюд» или, например, какую-тo «олю»? Что это за «оля»? Оказывается – отделение литературы и языка на «фоне». Тут возникает уже новый вопрос: что такое «фон»? А «фон» – это факультет общественных наук и т.д., и т. д. Какие-то ребусы. Разгадавшим давно следовало бы выдавать премии.
СССР именует себя «рабоче-крестьянской» республикой. Казалось бы, одно это должно обязывать к простоте, ясности и общедоступности словаря. Но никогда еще русский язык не испытывал такого засилья иностранщины, как сейчас.
И ораторы, и газеты, и декреты глушат и пугают загадочными словами, – «дауэсизация». «диспропорция», «рентабельность», «дезавуировать, «станционарка», «шефирование», «унфуг» и т.д.. Хотел бы я увидеть такого крестьянина «от сохи» или рабочего «от станка», которые «в общем и целом» что-нибудь могут понять в этом надутом, зашифрованном словаре со всякими «люмпенами», «модусами» и «дискредитациями». А эта мудрящая запутанность языка стала повальной модой».
Петр Пильский также пишет:
«Но язык испоганивается не только сокращениями, не только путаной иностранщиной но и расползшейся и распухшей грубостью. Торжествует «блатная музыка»: «шпана, трепачи, бузотеры на легком катере»… Трудно и гнусно слышать эти нелепые, идиотские «пьянки», «деляки». «сдюжить», «балешник», «голоснуть», «склочник», «хай» (крик), «перло», «мать».
Иные слова немыслимо даже разгадать. Для этого надо с ними сжиться, – с ними и с их создавшей средой. Неугодно ли объяснить, что такое «хурдачить» или «шанить», «спудились», «затырить» «шалай», «бухтить», «шпаллер»?
Но тут мы переходим уже к чисто воровскому языку. Прежде он был достоянием профессионалов. На нем изъяснялись преступники, и это было тоже своего рода подполье. Теперь «блатной» жаргон вышел на улицу, разлился, проник в общий, повседневный обиход . И это тоже естественный плод и результат революции и ее вождей».
И характерная черта – повальная безграмотность письменной речи:
«Все стали писать безграмотно, — на неизвестном языке, – пишет автор. – Молчаливой России революция разверзла уста. Можно было думать, что вот-вот настанет эпоха российских цицеронов. На деле оказалось совсем другое: Россия по-русски разучилась говорить. Теперь там в повседневном ходу такие фразы:
«Партийный съезд должен в первую голову (!) вырешить (!) этот вопрос».
«Высвобождаться из-под царящего разгула».
«Требовать высвобождения из-под гнета».
Или:
«Высвобождение пролетарской линии из мелко буржуазного yгара».
Вдумайтесь в эту фразу, где большевицкий вождь «высвобождает» от угара линию! Решите сами: возможна ли большая глухота к языку и стилю?
Это уродство, эта словесная невразумительность, эти пугающие гримасы языка, эти идиотские сокращения так утомили, так надоели, так бесполезны.
…Не только обыватели, но и правительственные учреждения восстали против этой бессмыслицы, этих словесных ребусов, и первым запротестовал нарком почты и телеграфа. Он заявил, что не будет признавать «желдоров», «абонплат» и «госбанков», что это просто изувеченные слова, искажения, посеянные истинными извратителями русского языка. И об этом же давно поют частушки:
От обеда в главстоловке
Главжелудок бесится,
Дайте, дайте главверевку,
Чтобы главповеситься!»
Обратите внимание: сокращения, обезличивание, иностранщина, грубость – все то, что происходит и в наше время. Профессор Поморского государственного университета Елена Галимова пишет: «Процессы, которые происходят сейчас в русском языке, лингвисты называют «третьей варваризацией». Первая была в Петровскую эпоху, вторая – после революции 1917 года».
Автор сочинения, наша юная современница, искренне радуется своему законному праву строить дальнейшую жизнь, делать мир еще более интересным и совершенным, открывать новые горизонты (творить новую моду, музыку, язык). Но не является ли это новое неудачным повторением, следованием дурному примеру, который, согласно аксиоматическому выражению, заразителен?
Тайны слова
Обратимся к своим духовным, православным истокам. Библия, будучи Божественным Откровением, заключает в себе идею о том, что человек сотворен Богом по образу и подобию Божьему и поэтому является существом духовным, разумным, словесным. Корни человеческого языка таинственны. Этого мнения придерживаются многие писатели, ученые, государственные, религиозные и общественные деятели разных времен.
Например, писатель Валерий Ганичев, заместитель главы Всемирного русского народного собора, уверен: «Русский язык явился сакральным удерживающим началом… Родная речь – это священная духовная скрепа русской цивилизации».
«Одухотворенный русский язык – это душа России, ее святыня, без которой человек и народ теряет свое лицо, – писал доктор филологических наук профессор В.И. Троицкий. – Судьба наша – в словах, нами произносимых».
Поэт Вильгельм Кюхельбекер подчеркивал: «Рассматривая народ как существо духовного порядка, мы можем назвать язык, на котором он говорит, его душой».
Выдающемуся русскому педагогу Константину Ушинскому принадлежат слова: «Язык народа – лучший цвет всей его духовной жизни».
«Язык порождает мышление, мышление ведет к действию. Сдвиг в области фразеологии отражает перемены миросозерцания народа», – напоминает академик Игорь Шафаревич.
«Мы не знаем, что есть слово в своей сущности, – говорит писатель Владимир Личутин. – Даже в простейшем слове зашифрована история рода и народа, но мы принимаем его как божественный дар, в нем таится союз земли и неба». А другой писатель, Владимир Короленко, подчеркивал: «Слово есть орудие живого, движущегося, совершенствующегося духа человека и народа».
А вот мнение архиепископа и врача святителя Луки (Войно-Ясенецкого): «Если в сердца людей проникают их святые слова, то град возвышается, благосостояние духовное, а, следовательно, и материальное, также углубляется возвышается. Если же царит в душе народа духовная зараза, то злая энергия пустых, гнилых слов разрушает град не только в духовном, но и в физическом отношении».
Известный филолог, современный исследователь русского языка Василий Ирзабеков: «А между тем высочайшая миссия человеческой речи, как мне кажется, есть богообщение, а высшая миссия человеческого слова – молитва… слово, как таковое, есть та таинственная основа, по которой ткется причудливый ковер нашей жизни, неповторимый у каждого».
Мудрейший Владимир Даль писал: «Но с языком, человеческим словом, с речью безнаказанно шутить нельзя; словесная речь человека, – это видимая осязаемая связь, союзное звено между телом и духом».
О таинственной, мистической сущности человеческого слова свидетельствуют также и афоризмы. Например: «Сабля порубит одного, слово – армию», Гусиные перья стреляют дальше пушек», «Острое словечко колет сердечко», «Сердечное слово на три зимы греет», «Нет муки сильнее муки слова», «Глубоко ранит острый меч, намного глубже – злая речь», «Всякая сорока от своего языка погибает», «Сохраняющий язык да сбережет голову».
По слову литературного критика Петра Пильского, язык – это выразитель народного духа: «Если падает, испоганивается слово, значит весь народ переживает эпоху своего упадка и растления». Действительно, разве насаждение чуждых слов и понятий не обозначает чуждый дух, входящий в нашу жизнь?
Не выйти из рода
Сокращения без нужды свидетельствуют об общей нервности, ненужной поспешности, беге в колесе, праздной изнуряющей суете. Но часто мы слышим: «Надо идти в ногу со временем», с его бегом, который сегодня, как свидетельствуют врачи, превышает уровень биологического ритма человеческого тела и происходящих в нем физиологических процессов.
Мысль о необходимости жить в ногу со временем заключена и в сочинении школьницы. Но вспомним еще раз о том, что согласно Библии человек сотворен по образу и подобию Божию. А это значит, что как существо более духовное, чем материальное, существо с доминирующими духовными потребностями. Человек предназначен более для вечности, чем для времени. «Дитя вечности, не угождай духу времени! Не будь его рабом!» – с таким призывом обращается Библия к человеку.
Наконец, огрубение словаря символизирует огрубение нравов, а распространение воровского жаргона говорит о поврежденной природе носителей языка, о характере их лозунгов, программ и практике их реализации.
Таким образом, язык – это живое воспроизведение нашего сознания, данное нам Богом, и мы обязаны бороться с его обеднением и вытаптыванием. Каждый воспитанный человек должен знать свои духовные и исторические истоки, уважать мудрость предков, не пренебрегать опытом своего народа и не быть слишком скорым на изменение традиционных позиций. Это не просто некрасиво и неудобно, это небезопасно, так как обеднение и затаптывание русского языка приводит к тому, что русский человек становится выродком, т.е. выходит из своего рода, из своего народа, отрекается от него и от служения России, и, если быть последовательным до конца, становится служителем сил, желающих уничтожить Россию.
Ведь кто есть русский человек? Это тот, кто укоренен в русской цивилизации, в русской культуре и любит Россию, и кто по строю души похож на русских святых.
В основе публикации –
доклад директора Богословской школы при Ильинском кафедральном соборе
Марии Кайдаловой,
прозвучавший в 2013 году на Николаевских чтениях
в Комсомольске-на Амуре
