4 января – день памяти святой Анастасии Узорешительницы. В православной традиции она покровительствует тем, кто пребывает в заключении. Думается, не только им. А еще тем пастырям и мирянам, которые несут тюремное служение, помогают узникам словом, делом, молитвой. О непростом «тюремном» послушании в интервью порталу «Приходы» повествует член комиссия по социальному служению в местах лишения свободы при Епархиальном совете Москвы, настоятель храма Святой Троицы на Грязех протоиерей Иоанн Каледа.
Почему Вы выбрали тюремное служение?
– Я начну с того, что всем хорошо уже известно. Родоначальником, основателем и теоретиком тюремного служения в Москве стал протоиерей Глеб Каледа. Первый тюремный храм в российской столице был освящен в СИЗО-3 (тогда это была Краснопресненская пересыльная тюрьма, и сейчас здесь следственный изолятор). По старой памяти ее называют «Пересылкой», хотя в начале 2000-х годов таковой она быть перестала. Сама церковь освящена 6 ноября 1992 года. Работа здесь велась под руководством погибшего в 2000 году протоиерея Федора Соколова, настоятеля храма Спаса Преображения в Тушине. Ему помогали протоиерей Глеб Каледа и тушинские священники. Я как раз начинал свое церковное служение у отца Федора. В те времена был алтарником в Тушине, но в 1994 году стал диаконом. Скоро будет 20 лет моего стояния у престола Божия.
После освящения, церковь в честь иконы Богоматери «Спорушница грешных» при Краснопресненской пересыльной тюрьме приписали к тушинскому приходу. Когда отец Феодор подавал документы на мое рукоположение в священники, владыка Арсений (ныне – архиепископ Истринский, первый викарий Патриарха Московского и всей Руси по городу Москве; прим.ред.) сказал: «По нему давно тюрьма плачет!» Так что тюремного служения я не выбирал. Можно сказать, оно само меня нашло.
14 февраля, на мученика Трифона, 1995 года меня рукоположили во пресвитеры. Из священнослужителей тушинского прихода в основном тюрьму окормлял именно я. И по сей день я несу данное послушание. С 2003 года к каждому из московских СИЗО были прикреплены по нескольку священников, и меня назначили старшим.
Отец Иоанн, было ли Вам страшно начинать такое служение? Не было ли предубеждений?
– Опыт тюремного служения я знал от своего отца, протоиерея Глеба Каледы. С заключенными, кто сами тянутся к Богу, хотят встретиться со священником, у меня никогда не было никакого страха. Отец Глеб в «Бутырке» посещал даже камеры смертников. Когда он в первый раз пришел, естественно, по просьбе заключенного, то двери в камеру не запирались, в коридоре стояли несколько человек с дубинками, готовые в любой момент ворваться и спасать его. В последующем он приходил один, его запирали вместе с заключенным в камере. Отец просто говорил, чтобы за ним приходили через какой-то промежуток времени.
Естественно, в начале своего священнического служения был некий страх и неловкость. Я помню, с какой боязнью, с каким чувством в первый раз вошел исповедовать. Но это состояние вполне понятно: у каждого в жизни бывает что-то впервые. Отнюдь не страх за свою жизнь охватывал меня.
Уже много лет я посещаю и женские колонии в Мордовии. Однажды администрация меня очень просила посетить штрафной изолятор. При этом они меня немного пугали, что может случиться всякое. Но никакого чувства боязни не возникло. Я, наоборот, попросил, чтобы двери закрыли, и стражи правопорядка не стояли за ними.
Так что предубеждений не было. На смертном одре отец написал книжку «Остановитесь на путях ваших. Записки тюремного священника». Это произведение неоднократно переиздавалось. Большинство, что там изложено, я слышал из личных рассказов и впечатлений отца Глеба.
Расскажите, пожалуйста, об особенностях такого служения?
– Собственно, служба – она, где бы ни была, всегда служба. Мы везде совершаем литургию. В тюрьме, естественно, вставляем специальные прошения о заключенных и читаем апостол и Евангелие, относящиеся к тем, кто находится в местах лишения свободы. Особенности, наверное, касаются покаяния и причастия.
Когда Красная Пресня была именно пересылкой, приехав из суда и других изоляторов, здесь непродолжительное время перед отправлением куда-то в колонию находились страждущие. У многих возникали вопросы. Да, человек совершил преступление, он должным образом не подготовился к причастию. Возможно, просто и не знал, как это сделать (имею в виду пост и молитвы). В тюрьме нужно быть большим подвижником, чтобы соблюдать пост. Там едят то, что дают, а не то, что бы хотелось. Человек оказывается малоподготовлен к таинству с мирской точки зрения.
Но если сейчас его к причастию не допустить, сможет ли он когда-нибудь вообще в жизни причаститься в следующий раз? Выйдет ли он оттуда или вовсе сгинет? А будет ли там храм? Сможет ли он там когда-нибудь причаститься? Поэтому приходилось допускать к причастию, но, конечно, объясняя тяжесть грехов.
На воле ты знаешь, что человек может подготовиться и прийти через неделю, месяц, там же этого не сделаешь. Преосвященный Дмитровский Александр (ныне – митрополит Брянский и Севский; прим.ред.), который был долгие годы председателям московской комиссии по окормлению в узах находящихся, благословил нас, чтобы мы, учитывая эти исключительные обстоятельства, проявляли снисхождение.
С какой периодичностью Вы совершаете богослужения в тюрьмах?
– В московском СИЗО №3 – еженедельно. Бывают пропуски единичные по уважительным причинам. Например, в тюрьме бывали мероприятия, и ее закрывали. Или несколько раз заболевал священник, а заменить его оказывалось некем. Пропуски бывают в год два-три раза, не больше.
Просили ли Вас в местах лишения свободы совершать Крещение?
– Да, приходили люди, которые желают окреститься. Сейчас с ними предварительно разговаривают и объясняют основы христианского вероучения наши помощники – алтарник и регент тюремного хора. Алтарник – мой сын, он сейчас учится на III курсе Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета. Наш регент это же учебное заведение окончил. Они проводят подготовку и, когда считают, что человек уже созрел, приглашают на беседу к заключенным священника. Батюшки уточняют вопросы, связанные с пониманием Православия, и после этого совершают Крещение.
Любой ли священник может заниматься таким служением? Какие качества должны быть у него обязательно?
– Я думаю, что он должен обладать теми качествами, которые имеет каждый священник. К любому грешнику следует оказывать любовь и сострадание. Это требование относится ко всем священнослужителям, где бы они ни вели свое служение – в приходском храме, в больнице или в тюрьме.
А в разных типах мест лишения свободы богослужения чем-то отличаются?
– Есть принципиальная разница между служением в следственном изоляторе и в колонии. В изоляторах есть взвод хозяйственной обслуги. В нем числятся уже получившие свой срок, осужденные, но оставшиеся в изоляторе для ведения работ по обеспечению жизни в тюрьме (дворниками, электриками, хлебопеками, поварами, сантехниками – весь набор специалистов). Они могут прийти в храм в свое свободное время. Обычно подают прошения, есть списки, если у кого-то в это время работа, чтобы им дозволялось прийти на богослужение. Для взвода хозяйственной обслуги не так давно мы начали совершать литургию по субботам. В выходной день им гораздо легче, проще попасть в храм.
Для тех, кто находится под следствием, имеются ограничения: заключенные не должны друг с другом пересекаться. Их выводят из камеры по специальному разрешению, и они могут передвигаться в указанном направлении только с сопровождающими лицами. Естественно, все подследственные заранее подают заявление, после чего их в порядке очереди, которая устанавливается руководством изолятора, переводят в храм. К сожалению, не всегда бывает, что о предстоящем богослужении заключенных предупреждают заранее. Поэтому мы регулярно сталкиваемся с ситуацией, когда люди не имеют реальной возможности должным образом подготовиться к причастию.
В изоляторах система не позволяет массово проводить служение. Несколько людей приводят отдельно, может даже оказаться на всей службе лишь один человек. В колониях такого нет. Заключенные приходят сами, потому что, в отличие от СИЗО, у них в определенных пределах имеется свобода перемещения без сопровождения и охраны.
