Вспомним мультфильм про Маугли: именно приветливая улыбка встреченной девушки побудила выросшего в обществе животных юношу сделать огромный шаг – вернуться в родной ему мир людей, который по обстоятельствам жизни стал для Маугли чуждым и даже страшным. Разве это не похоже на ощущения человека, который проходит день за днем мимо храма, но просто стесняется туда зайти, ибо не знает, как себя вести во время богослужения, не понимает значения совершаемых в церкви действий и боится допустить какую-то ошибку? И когда он все-таки наберется решимости и переступит порог, встретится ли там ему девочка или взрослый человек, чья улыбка ободрит делать дальнейшие шаги в этот мир? Что ж, давайте поговорим о любви и о правилах.
Как легко и приятно любить незнакомых котят или щеночков либо чужих детишек и как трудно любить человека, который близко к нам, и чье несовершенство стало для нас болезненно очевидным. Полюбить «как себя» урода, дурака, психа или просто человека, грубо нарушающего принятые в некотором обществе правила, многим из нас не по силам. Нелицемерно полюбить врага – поистине многотрудная вершина духовного совершенства человека.
С другой стороны, какое титаническое усилие над собой нужно сделать уроду, дураку, психу или человеку – нарушителю правил, чтобы появиться в приличном обществе? А если человек тот, подобно Маугли, считает себя нормальным, а общество уродливым? Каким подвигом тогда должно показаться посещение христианской общины «нормальному», согласно мирскому самомнению, духовному Маугли! Возможно, это подвиг больший, чем подвиг скорченной женщины, о которой мы слышим в Евангелии. Какой пример даёт нам Милостивейший Господь? Он помогает ей освободиться от уродства, помогает разогнуться и встать прямо. Еще вчера она смотрела лишь в землю и вот – она уже может видеть небо. Какую радость должны испытывать те, кто помог впервые увидеть небо хотя бы одному человеку!
В церквях наших, по Божию устроению, лишь священники, возложив руку и епитрахиль, помогают разогнуться согбенным. Так было всегда! Так что, Евангелие миряне могут без зазрения совести пассивно смотреть, как в храмы заходят духовно согбенные нарушители церковных преданий и смиренно дожидаться, когда их недуг будет исцелён преемниками Петра? «А если мирянин вздумает помогать, не услышит ли он грозное обличение начальника общины: «Послушание превыше поста и молитв»?»» – заметит иной читатель. И будет прав: «кому Церковь не мать, тому Бог – не Отец». Как же быть, ведь если кто-нибудь из вас скажет им: идите с миром, грейтесь и питайтесь, но не даст им потребного,.. что пользы? Так и вера, если не имеет дел, мертва сама по себе (Иак. 2.16-17). Либо мы должны признать, что мы не любим «этих духовных Маугли», либо должны обратить на них внимание и помочь хоть чем-то, рискуя опечалить «начальника синагоги»¹, памятуя слова Христовы: Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня (Мф. 10.37) и призыв отцом себе не называйте никого на земле, ибо один у вас Отец, Который на небесах (Мф. 23.9). Но нам никак нельзя забыть, что всякий не послушавший голоса Церкви будет как язычник и мытарь (Мф. 18.17).
Откуда же появилось правило, что в церкви миряне должны молчать, и как к нему относиться? До Миланского эдикта IV века проповедь язычникам о Христе была смертельно опасна для проповедника, а богослужения были тайными, потому на них не было случайных людей, которым требовалась консультация. С VI века Православие стало официальной религией империи, и потому найти человека, делающего первые робкие шаги в Церкви стало нетривиальной задачей. Сегодня мы находимся в уникальной исторической ситуации: с одной стороны, наше общество порой доходит до языческих нравов, с другой стороны, законы и руководство страны понимают и признают особую роль Православия в истории России, в становлении и развитии ее духовности и культуры. За века пребывания в статусе государственной религии в дореволюционное время, и тем более за годы советских гонений мы во многом утратили память о личной ответственности за то, чтобы «согбенные» могли поднять глаза и увидеть Христа, забыли, что мы «соль земли». Если же соль потеряет силу, то чем сделаешь ее соленою? Она уже ни к чему негодна, как разве выбросить ее вон на попрание людям (Мф. 5.13).
Наши горячо любимые батюшки физически не могут уделять каждому вопрошающему достаточное количество времени. Вопросы у приходящих впервые зачатую просты, но их много, очень много. Ревность священников о том, чтобы именно они встречали страдающих духовными недугами, понятна и законна, но сколь тяжело должно быть мирянам, уязвленным любовью ко Христу, сочувствующим и «духовным врачам» и «согбенным» одновременно.
Нужно хотя бы со вниманием и радушием относится к нашим церковным «гостям», помогать советом, видя испуг, неуверенность или стеснение «гостя». Мы также можем снисходительно не замечать нечаянные и незначительные нарушения церковного порядка или, по крайней мере, указывать на ошибки с любовью и кротостью. Можем взять на себя крест изучения Закона Божия, чтобы впоследствии получить благословение помогать согбенным духом в меру сил. Можем и должны один день недели посвящать Богу и духовным вопросам. Все это поможет умножить в сердце любовь, а путь жизни оградит от нарушений церковных правил.
Александр КАБАНОВ,
В основе материала –
публикация сайта Волгоградской епархии
_______________________
¹ В греческом оригинале Лк. 13:14 употребляется слово «архисинагогос» (архи – старший, главный; синагогос – община, собрание, молитвенный дом), в тексте церковнославянском применён термин «старейшина собора». В синодальном переводе используется термин «начальник синагоги». Современным языком мы бы сказали «начальник общины».
