Нередко в храме можно видеть, как мамы, пришедшие на службу с несколькими детьми, в течение всего богослужения пытаются одновременно успокоить самых маленьких, найти занятие для детей постарше, призвать к порядку тех, кто расшалился, и при этом еще хотя бы урывками помолиться. Разумеется, сделать все одновременно не получается. А где же отцы семейств, часто ли они помогают своим супругам в заботах о чадах, приведенных и принесенных в храм? В рамках начатого нашим сайтом разговора на тему «Место ли детям на богослужениях?» предлагаем вниманию читателей небольшую зарисовку, которая показывает обсуждаемую тему с неожиданного ракурса.
Последний раз взмахнув кадилом, отец Сергий направился к диаконской двери, но, услышав шум в храме, оглянулся. «Успел-таки», — обрадовался диакон тому, что отец настоятель не станет сегодня ругать за опоздание Алексея. Тот – большой, всегда шумный, а уж тем более теперь, когда запыхался от бега, пробирался к «своему» месту возле правого клироса. «Один? – удивился отец Сергий – Неужто Наталья и дети заболели? Надо будет спросить после службы».
С этой мыслью диакон вошел в алтарь и больше уже не вспоминал своего приятеля. Минут через пятнадцать возле отца тихо встала старшая дочь Марья, потом средняя… Алексей нахмурился: уж и Евангелие прочитали, а Наталья не торопится. В голове у него мелькнула было минутная неловкость, что он бросил ее у метро с пятью детьми. С другой стороны, батюшка обязательно бы высказал ему, что он снова задержался, а Наталье в помощь осталась одиннадцатилетняя Марья. По знакомой суете сбоку от себя Алексей понял, что появилась жена с малышами. Он сурово взглянул на Наталью и та, понурившись, погнала выводок гомонящих младенцев в конец храма. От души перекрестившись, радуясь установившимся тишине и порядку, Алексей стал молиться за себя, жену, детей, приход, Православие, мир…
А Наталья устроилась возле канона, чтобы дети могли наблюдать за свечками, гасить огарочки, пытаться поджечь друг друга. Пусть так, иначе через пять минут ей бы пришлось разбирать клубок из частей мальчиковых тел. Правда, ей там ничего не видно и почти ничего не слышно, но Наталье было крайне важно, что она на службе. Что дошла сама, одна – и даже Марью отпустила следом за отцом, зная, что иначе тот станет серчать на девочку. В храм прийти Наталье очень хотелось — и самой причаститься, и всей семьей чтобы, а то ведь Алексей и на Всенощную один, а иногда на Литургию, если кто приболел. И что с того, что ей невозможно принять участие в службе, как это делают остальные прихожане? Она была уверена, что стоящий впереди всех муж помолится за всю семью…
Мальчикам меж тем прискучила игра с огарочками, и они громко стали требовать начала причастия. Наталья уже хотела было выйти с ними на улицу, чтобы не мешать, как вдруг поняла, что вокруг стоят такие же, как она, мамочки, «пасущие» детей, либо дети, родители которых ушли вперед молиться. Никого из них вопли ее отпрысков не отвлекали от молитвы – первые следили за малышами, вторые пытались занять самих себя болтовней, играми, рисованием.
Глядя на единственного папу, стоявшего рядом с ней с младенцем на руках, она вздохнула: даже самой себе ей было нелегко признаться в том, что он вызывал не восхищение, а раздражение. А все потому, что тот не стоял, а мельтешил безостановочно, проверяя, не началось ли причастие, и не давая сосредоточиться на молитве. Наталья мысленно улыбнулась, вспомнив, как мрачно шутил Женя — герой Мягкова — в «Иронии судьбы, или С легким паром!» – «Нет, я не хочу жениться. Как представлю, что кто-то будет целый день мельтешить перед глазами туда-сюда, туда-сюда».
Наталья тяжко вздохнула — что толку про «замуж» с пятью детьми, да и счастлива она. Но так как дети сосредоточились на машинках, которые она запасливо взяла из дому, у женщины оказалось несколько минут для молитвы. Да только вышедшие из повиновения мысли после вспомнившегося кино упрямо бежали в свою сторону. Почему-то она припомнила, как после школы поступила в институт, но ушла оттуда — не понравилось, не ее — и уехала на год в Париж няней.
Выходной ей был положен один в неделю и далеко не всегда он выпадал на воскресенье. А она в то время спокойно могла пропустить пару недель без причастия. Словом, до храма Наталья добралась лишь через месяц. Пошла в тот, о котором читала-слышала, на улице Дарю. Церковь была полна, но народ все подходил. Наталья нашла стенку, к которой можно было прислониться, и стала больше наблюдать, чем молиться. Внезапно она почувствовала, что видит нечто непривычное, но никак не могла понять, что: прихожане, похожие на московских, служба идет обычным чередом. Через какое-то время поняла — рядом стояло несколько пар с детьми, но малышами занимались отцы. Занимались совсем. Полностью. Мамы молились, папы тоже, но — держа младенцев на руках, давая им соски, укачивая и выходя на улицу, когда те начинали плакать.
Не разобравшись, Наталья решила, что тот день был из ряда вон выходящим, но когда познакомилась с некоторыми прихожанами, убедилась, что это стандартная ситуация и никто не видит в ней ничего особенного. Мало того, что родители буквально понимают слова о том, что они оба несут ответственность за своих детей, — многие из них уверены, что если женщина выносила ребенка и отдает ему все время, пока муж на работе, то мужчина, придя домой, может внести посильную лепту в воспитание и жизнь младенца.
Она так надеялась, что, вернувшись в Москву, расскажет жениху Алексею об увиденном, и они будут вместе… Но отчего-то случая рассказать так и не представилось. После ее возвращения они довольно быстро поженились. За устройством быта, рождением детей, воспитанием их Наталье все как-то некогда было рассказать мужу, что бывает иначе, что ей бы хотелось…
Чего точно хотелось, Наталья додумать не успела — батюшка распахнул царские врата, и она встала в очередь к причастию следом за мужем. Держа на руках двоих постарше, отдав младшенького дочери Марье.
Мария Свешникова
