Есть такой неофициальный, немного шутливый и очень распространенный в церковной среде критерий оценки эффективности молодежных служений: хорошая организация работы с молодежью — это когда народ женится. Когда молодые люди приходят к вере, становятся постоянными прихожанами того или иного храма, находят там себе пару, венчаются, а через некоторое время приводят в начальные группы или классы воскресной школы уже новое поколение учеников, которым здесь тоже радостно и интересно.
Почему в одни московские православные храмы молодежь приходит, остается надолго и образует живую общину, а в других — как-то не приживается? Да, там тоже венчаются, но чаще это делают не очень церковные или совсем не церковные пары со стороны, которые в первый раз пришли в этот храм именно для того, чтобы повенчаться, а не являются его постоянными прихожанами. Да, там тоже крестят младенцев, но после крещения родители с детьми в храме больше не появляются — разве что пару раз в год приносят ребенка к Чаше. В чем же секрет?
Пребывающим в духовных исканиях подросткам и юношам, честно говоря, не так уж много надо, чтобы они нашли свой второй дом в церкви, а не в каком-нибудь притоне или наркоманском сквоте. Помню, как летом 2011 года я долго беседовала с митрополитом Превезским и Никопольским Мелетием, известным греческим духовным писателем и подвижником, который тогда еще был в живых. «Любовь! Главное, чем можно привлечь в церковь молодежь — это любовь, — повторял мне владыка. — Молодым людям нужно делать так», — продолжал он и жестом показывал, как будто гладит кого-то по голове.
По мнению владыки, священнику, который желает собрать вокруг себя молодых людей и стать для них авторитетной фигурой, духовным отцом, вовсе не обязательно быть тонким знатоком современного искусства, рок-музыки, кино и особенностей разных субкультур. Достаточно просто любить молодежь, как своих родных детей, хотя это и тяжелее всего. «Придет к тебе молоденький мальчик, расскажет, что у него несчастная любовь, такая несчастная, что жить не хочется. Тут надо его выслушать, утешить, ему посочувствовать, а не отвергать его, называя его душевную боль ерундой», — говорил митрополит Мелетий.
Часто любовь церковных служителей к молодежи выражается просто в том, что их пускают на посиделки в какое-либо из имеющихся храмовых помещений: в трапезную, в воскресную школу, да хотя бы в притвор во внебогослужебное время. Помню, наоборот, жуткую историю, которую мне рассказали в одном из храмов на Севере Москвы: Патриарх распорядился, чтобы при каждом храме был специальный молодежный работник и молодежное служение, а староста просто не давала новоназначенному молодежному работнику ключи ни от каких церковных помещений: хотите молодежного служения — собирайтесь на улице в соседнем парке, нечего вам тут за столами рассиживаться.
Свободное помещение, церковная крыша над головой — фактор для жизнеспособности «молодежек» очень важный. И даже не только потому, что молодым людям совершенно необходимо где-то собираться вместе для богословских бесед за кружкой чая. Это, конечно, нужно и хорошо, но 18-ти или 20-летние холостые церковные молодые люди при хорошем духовном окормлении имеют свойство за три-пять лет превращаться в женатые молодые пары с младенцами, а еще лет через десять — в многодетные семьи. А многодетная семья на приходе — это организм, который имеет особые нужды. Нужно какое-то помещение, где маленькие дети могли бы побегать и поиграть, потому что всю службу до причастия стоять, как свечки, в этом возрасте они физически не способны. Нужно заранее подумать, где молодые родители смогут поставить машину или оставить коляску, кто присмотрит за бегающими детьми, пока взрослые молятся на Литургии, и так далее.
У меня есть несколько знакомых семей, чья церковность, увы, сломалась на этом этапе. Десять-пятнадцать лет назад я помнила их как очень ревностных, горящих молодых людей, которые не пропускали ни одного богослужения. Но потом они поженились, родился первый ребенок, второй, третий… И оказалось, что каждое воскресенье собраться вместе с несколькими маленькими детьми и приехать в храм на Литургию в Москве — этот тяжело настолько, что практически нереально. «В церковь выбираемся, дай Бог, раз в месяц», — жаловалась мне одна знакомая многодетная мама, ожидающая четвертого.
По мнению родителей, не по своей доброй воле оторванных от регулярных церковных богослужений, лучшее, что может им помочь, — это даже не храмы «шаговой доступности» в каждом спальном микрорайоне, а храм с большими подсобными помещениями все равно где. «У нас машина, мы готовы из своего Перово приехать хоть на другой конец города, лишь бы там было теплое помещение, где можно ребенка во время службы переодеть и дать ему побегать без ущерба для окружающих», — рассказывала мне одна молодая мама.
Но любовь и наличие помещения — это еще не все. Среди молодежи часто попадаются такие экземпляры, которым требуется еще и свобода. Причем свобода чаще интеллектуальная, чем позволение носить серьгу в ухе или джинсы в дырочку.
В больших городах в церковь идут в первую очередь молодые интеллектуалы, и только уже потом — парни с рабочих окраин. А для интеллектуалов очень важна свобода полета мысли или даже, страшно сказать, вольнодумство. Важно жить культурной жизнью и обсуждать пусть с христианской точки зрения, но любые книги, фильмы, направления музыки, выставки картин и политические события. Поэтому там, где за собственные суждения испуганно хлопают по рукам, молодые интеллектуалы не задерживаются надолго.
Но главное, что требуется от православного молодежного служения, — чтобы пришедшая в него молодежь оставалось живой. Чтобы она смеялась, радовалась, спорила, рассуждала, влюблялась, создавала крепкие семьи, рожала детей, вместе ездила на пикники, танцевала, каталась на лыжах и заговлялась в преддверии Великого поста шашлыками с красным вином. Если молодежь приходит в храм и делается воцерковленной, оставаясь при этом живой — это лучшее доказательство эффективной молодежной миссии.
Бывает, к сожалению, и иначе. Помню, прихожу в один далеко не худший московский храм и вижу там такую картину: сидят в трапезной за столом четыре девицы в серо-коричневых юбках в пол и платках «внахмурку» и три относительно молодых бородатых человека — свитера в катышках, лица постные, макают в кружки с кипятком чайные пакетики. Прихожу снова лет через десять и застаю ту же картину: та же трапезная, стол, чайные пакетики и те же самые уже не очень молодые, но по-прежнему одинокие, бессемейные, неустроенные молодые люди. У девушек появились морщинки около глаз, у молодых людей — седина на висках, вот только никто из них так и не повзрослел, не нашел в жизни своего места и не перестал бояться согрешить, чихнув без благословения.
Молодой человек в наши дни имеет неплохие шансы разрушить себя и погибнуть в миру. К его услугам наркомания, алкоголизм, беспорядочный секс и прочие пагубные зависимости в ассортименте. Но, если уж мы беремся его спасать, то важно помочь ему остаться в живых и реализовать свои таланты, а не превратиться в засушенную бабочку из коллекции — бабочку в платочке или бабочку с бородой.
Ольга Гуманова
