Сколько лет уже прошло с начала вооруженного конфликта на Донбассе, а маленький поселок Гольмовское, или, как его называют местные, Гольма, по-прежнему не исчезает из сводок: регулярно здесь рвутся снаряды, а с наступлением темноты жители спешат скорее добраться до дома, на всякий случай оставляя незапертой дверь в убежище. Маленькая Андреевская церковь в приспособленном помещении находится всего в 500 метрах от линии фронта. Ее двери не закрывались весь период войны, как и воскресная школа для детей и для взрослых. Даже во время обстрелов люди приходят в храм – за утешением, за поддержкой. О том, как быть настоятелем прихода в зоне боевых действий, рассказал протоиерей Вадим Морозов.
Мины ложились в 70 метрах от храма
– Я служу в Андреевском храме с 2014 года. Обстрелы у нас идут с самого начала войны. Метров 500 отсюда – уже передовая. Бог миловал от прямого попадания. Первая мина легла возле храма летом 2014 года, в метре от входа в просфорню. Вторая летела в крышу. Удар от нее приняло на себя дерево, которое росло возле храма. В крышу попали только осколки — металлочерепица стала, как решето. Прихожане каждую дырочку закрыли кусочками металла, который прикрепляли герметиком и прикручивали болтами.
Вылетели стекла, двери. Трижды мы меняли окна. После сильных обстрелов был период тишины, когда думали: наконец-то закончилось. Вставили окна – и опять прилет. Мины ложились в ста метрах от храма. Снова все стекла выбило полностью.
Помню, 9 августа 2015 года, на праздник святого великомученика и целителя Пантелеимона, мы служили литургию. Во время Великого входа начался обстрел. У нас подвального помещения нет, прятаться некуда. Я растерялся, не догадался людей хотя бы на пол положить. Так мы и молились, стоя под обстрелом. Окон тогда уже не было. Снаряды ложились рядом – в метрах семидесяти от нас. Взрывной волной било так, что облачение на мне взлетало. Мы дослужили литургию, никто не ушел – страшно было выходить на улицу. Подошло время проповеди, я вышел и говорю: «Братья и сестры, простите, не могу собраться с мыслями».
Потом литургия закончилась, а все стоят. И тут прихожане говорят: «Батюшка, давайте панихиду отслужим». Мы совершили панихиду.
Били по нам до половины шестого вечера. Мы заметили, что были небольшие промежутки затишья между обстрелами. В эти перерывы я понемногу отправлял людей по домам. Многие из прихожан старенькие, им тяжело идти, да еще под бомбежкой. После этого обстрела меня спрашивали: «У вас там хоть что-то осталось?» Но Господь нас миловал.
Урок духовного мужества от старушки
Когда начинался обстрел во время богослужения, приходилось перекрикивать грохот взрывов. Так служили всенощное бдение под Богоявление в 2015 году. Рядом на улице ложились снаряды. Людей в храме собралось очень много. Они молились и плакали.
Запомнился и праздник Казанской иконы Божией Матери 21 июля 2015 года. В половину пятого утра начался обстрел. Тут такое творилось, что мы совершили только водосвятный молебен с чтением акафиста. Пришло восемь человек, старушки. У них нужно поучиться духовному мужеству. Тут боишься из помещения выйти, а они идут по улице в храм, хотя еле держатся друг за друга, опираются на палки.
Я спрашиваю у самых старых, им было 83 и 84 года — Таисии Кузьминичны Кулаковой, в прошлом учительницы, и Надежды Трофимовны Поливоды: «Зачем вы пришли? Мины над головой рвутся!» А шли они с другого конца Гольмы. Таисия Кузьминична отвечает: «Батюшка! Но ведь такой праздник!» Я поставил их возле дверей, подальше от окон, и совершил молебен, перекрикивая залпы.
Моя супруга не выдержала, спряталась за свечным ящиком – она тогда заменяла свечницу. С потолка сыплется от взрывов, а мы служим. Тот обстрел продолжался часа четыре. Была горечь, что не дали послужить литургию в праздник. В 2019 году весной я отпевал Таисию Кузьминичну. Она не дождалась конца этой войны и восстановления своей полностью разрушенной квартиры.
Мы молимся, потому Господь хранит
Как только начались обстрелы, мы стали по три-четыре раза в неделю совершать крестный ход — с иконами Покрова Пресвятой Богородицы и святого апостола Андрея Первозванного, нашего покровителя. Все эти пять лет мы не перестаем совершать его. По понедельникам служим молебен святому апостолу Андрею.
Я также каждую неделю совершаю молебен в поселковом совете. После богослужения – общение, проповедь. Там есть молитвенный уголок. Проходят молебны и в местном доме культуры. У нас два детских сада, в них я тоже совершаю молебен для сотрудников на начало рабочей недели, иногда беседую с ними. К детям прихожу на большие праздники – Пасху, Рождество.
Первые крестины во время войны –
правнучки Таисии Кузьминичны Кулаковой
Люди говорят: мы молимся, потому Господь нас и хранит. По всей Гольме попаданий было очень много, но люди почти не гибли. На моей памяти в 2015 или 2016 году погибло два человека, еще летом 2019-го я отпевал одну женщину: она вышла на балкон, и в этот момент осколком ей пробило грудь. Она умерла на руках у сына.
Когда такое случается, приезжает телевидение. Снимают на камеру скорбь, слезы людей. Я не понимаю этого. Сколько репортажей было снято про Гольму, а нас как обстреливали, так и обстреливают, проблемы это не решает.
Образ «Господь Вседержитель» с осколком
Серьезное попадание было 8 апреля 2016 года. Я как раз ночевал в храме. В половине двенадцатого ночи начался сильнейший обстрел. Я проснулся. Выглянул – все сверкает, светло. Одна мина легла возле дверей пономарки и выбила стекла в алтаре. Окна пришлось закрыли поликарбонатом, который у нас был.
Пришлось полностью ремонтировать крестильню и просфорню, там все было разбито. До сих пор там есть икона «Господь Вседержитель» с осколком.
В 2019-м прилеты возле храма были летом: мина попала в дерево в тридцати метрах от храма, как только мы дослужили молебен.
Прихожан стало не меньше, а больше
Храм открыт каждый день с самого утра и до 15 часов. До сих пор, когда остаюсь здесь ночевать, сердце ёкает от звуков взрывов. Уже не хочешь обращать на это внимания, а привыкнуть не можешь, одним ухом спишь, другим слушаешь. Не прилетело – слава Богу! Молимся дальше.
Парадокс, но с началом войны прихожан в храме стало не меньше, а больше. Особенно когда здесь было совсем «горячо». Кто-то приходил просто погреться, когда в поселке перебили газовую трубу – мы отапливаем углем. Но многие искали в храме утешения, Божией защиты.
В храм в любую погоду
В любую погоду и в любые обстрелы прихожане, хористы клироса, преподаватели воскресной школы приходят и трудятся здесь. Певчие Антонина Степановна Федоровская, Тамара Алексеевна Готовчикова, Надежда Владимировна Холстинина – самые мужественные. Они всю войну были в храме.
Мои супруга Елена Викторовна и мама Валентина Венедиктовна тоже неизменно здесь. Проводят занятия по творчеству в детской воскресной школе, готовят обеды для учеников, помогают при храме. Другой преподаватель – Лидия Степановна Щербак – ведет Закон Божий.
Мы не закрывали воскресную школу. Дети приходят – хоть обстрелы, хоть нет. Бывает от семи до пятнадцати детей. Кроме детской, есть взрослая воскресная школа, в ней занятия веду я. Мы изучаем со взрослыми богословие, Священное Писание, литургику.
Уже несколько лет отец Вадим Морозов посещает общеобразовательную школу № 77 – проводит уроки в начальных классах и беседы в одиннадцатом. В 2019 году батюшка отметил юбилей: ему исполнилось 50 лет.
В войну строим храм
С 2011 года наша община ведет строительство нового типового храма. В 2018 году мы стянули наш старый храм арматурой: зданию 80 лет, и от взрывов оно постепенно разрушается. Это приспособленное помещение бывшего скобяного магазина. Периодически латаем крышу из-за новых попаданий.
Война на время остановила стройку. В 2014-2015 годах обстрелы не давали приступить к работам, но в 2016 году мы смогли поднять стены на шестнадцать рядов. Это стало возможным благодаря старосте Алексею Борисовичу Коротичу и завхозу Василию Ивановичу Шестакову — неравнодушным людям, на все руки мастерам. Они уже более десяти лет практически живут здесь, почти все время уделяют храму.
Когда слышат, что Гольма,
сразу машут рукой
Все работы мы способны вести своими силами – на приходе достаточно людей, имеющих строительные специальности. Средства требуются только на материалы. Я ищу их, стучусь всюду, но когда люди слышат, что Гольма, сразу машут рукой: «А, это линия фронта. Вас бомбят».
У меня и моих прихожан нет чувства, что мы строим напрасно. Куда людям без храма? Когда земля уходит из-под ног, остается только то, что никогда не уйдет. Что может случиться? В крайнем случае, мы вернемся Домой. Но в каких мыслях, чувствах, при каком векторе движения мы будем отняты из времени в вечность – вот что главное. Поэтому мы строим храм. Забрать сейчас храм, священника, саму Церковь – что останется у людей? Пустота, страх, ужас, ожидание грядущих бедствий.
У нас есть храм, где мы можем передохнуть от войны, укрыться, отдышаться. Много раз по нему били, но он все равно стоит. Это укрепляет духовно. В строящемся храме мы уже совершали молебны под открытым небом. Такой подъем был у людей! Когда над тобой открытое небо и звучит молитва… Достроим мы храм — хорошо. Как Бог даст, так и будет. Главное — самим оставаться храмами Святого Духа.
Рассказ протоиерея Вадима МОРОЗОВА
записала в 2019 году Мария ЦЫРЛИНА
Публикация сайта Горловской епархии
