Зачем иконописцу получать специальное художественное и богословское образование, разбираться в технологии? Как правильно определить, где «канон», а где «творчество» в иконописи? О главном в иконе и о нашем к ней отношении зашла речь в беседе с Андреем Павловичем Жаровым – выпускником Отделения иконописи СПбДА и факультета церковных художеств ПСТГУ, членом Архитектурно-художественного совета при Минском епархиальном управлении.
Андрей Павлович, когда у Вас возникла мысль связать свою жизнь с иконописью? Это было мечтой детства, или решение пришло позже?
– Мой отец занимался иконописью, и я пошёл по его стопам. Мне всегда нравилось, с каким настроем и с каким качеством отец работает. С детства я помогал ему на подготовительных стадиях написания икон и постепенно оказался вовлечён в тему церковного искусства. Вот почему этот выбор был органичным и естественным для меня.
Как Вы считаете, нужно ли сегодня поступающему в иконописную школу иметь художественное образование и владеть академическим рисунком?
– Эта тема как была спорной многие годы, так и остаётся до сих пор. Бытует мнение, что светское художественное образование иконописцу мешает и вовсе не нужно. Однако опыт многих иконописных школ в последнее время показывает, что такая подготовка весьма полезна. Для иконописца важно понимать, что между академическим рисунком с натуры и тем, который применяется в иконописи, есть общие принципы, заключающиеся в правилах построения формы и композиции.
Не зря сегодня при поступлении на иконописное отделение предпочтение отдаётся тем абитуриентам, которые учились в художественных училищах и школах, владеют основами рисунка и живописи. В учебную программу иконописных школ сейчас включён и академический рисунок. Например, в Свято-Тихоновском православном гуманитарном университете целых пять лет изучается живопись и академический рисунок. Все это помогает иконописцу глубже понять законы рисунка и цветовых отношений в иконе.
Помните ли Вы о своих вступительных экзаменах в СПбДА?
– Конечно, помню. Это был самый первый набор в январе 1998 года. Преподаватели были настроены очень доброжелательно. Запомнилось знакомство с архимандритом Александром (Федоровым) и его участие, доброе отношение, расположение к нам на экзаменах. Он был рад, что приехали молодые люди, которые стремятся стать иконописцами. Прежде здесь существовали курсы иконописи, но не школа в академическом понимании. Курсы были организованы благодаря трудам ректора протоиерея Владимира Сорокина, причём некоторые ученики, посещавшие их, поступали вместе с нами, уже имея некоторый предварительный опыт иконописи.
Что бы Вы посоветовали поступающим, исходя из своего опыта?
– Не сомневаясь, поступать! Сегодня у многих возникает вопрос: поступать или не поступать в иконописную школу, есть ли в этом смысл? Кто-то, впрочем, избирает сугубо практический, ремесленный подход, работая с наставником-иконописцем и через это осваивая специальность.
Но я уверен, что профессия иконописца требует не только владения практическими приемами и навыками. Важен и высокий образовательный, общекультурный уровень, те знания, навыки и умения, которые могут быть получены систематическим образом.
Расскажите о вашей учёбе в духовной академии.
– Многие студенты, которые учились вместе со мной, уже возглавили какие-то учебные заведения, некоторые стали священниками, являются настоятелями храмов. Думаю, что определённый творческий и духовный заряд они получили именно здесь, в alma mater. Конечно, были и непростые моменты, как и в любой учёбе, да и время было экономически сложное – 1990-е годы. Но, в целом остались только хорошие воспоминания. Так как мы были первыми, многих учебных материалов, которыми пользуются сегодня студенты, тогда еще не существовало. Например, не было учебных таблиц и пособий по иконописи, я уже не говорю об электронных носителях. Сейчас учиться намного удобнее, накоплен большой объём иллюстративного материала, сформировались традиции школы – всё это очень ценно.
Как сегодня развивается зарубежная иконопись, есть ли чему поучиться у иностранных мастеров?
– Опыт общения с профессионалами всегда полезен и ценен. Самое важное, что может принести практическую пользу иконописцу за рубежом, – это знакомство с оригиналами работ старых мастеров. Не только с иконами, но и с храмами, росписями, мозаиками, с теми произведениями искусства, которые хранятся в музеях.
Очень важно иметь верное представление о лучших образцах церковного искусства не только иконописцу, но и будущему священнослужителю. Ведь только их совместными усилиями и желанием можно совершенствовать сегодняшний уровень церковного искусства в храме.
В каких странах Вы побывали, и что смогли почерпнуть там нового?
– Большое впечатление на меня произвела Италия, особенно Рим и Равенна, где сохранилось много храмов с древними росписями и мозаиками. И конечно, лучшие музейные собрания: Пинакотека в Ватикане, Лувр с его прекрасным собранием произведений искусства. В Бельгии – замечательные музеи в Брюсселе и Брюгге.
Вы упоминали, что любите работать в технике энкаустики. Расскажите, где Вы впервые с ней ознакомились?
– Впервые я услышал об энкаустике ещё во время учёбы в СПбДА. Об этой технике нам рассказал замечательный преподаватель, реставратор Евгений Павлович Большаков, он много лет занимался реставрацией настенных росписей на Валааме. При укреплении настенных росписей в Никольском скиту и Преображенском соборе выяснилось, что в качестве добавки в связующее пигментов использовался воск. Евгений Павлович и его помощники стали использовать пчелиный воск для того, чтобы восстановить росписи в аутентичной технике. Тогда у меня и зародился интерес к энкаустике, ведь эта живопись благодаря воску смогла сохраниться в экстремальных условиях.
Позже, во время обучения на факультете церковных художеств ПСТГУ, у меня была возможность копировать шедевры живописи в Третьяковской галерее, Успенском соборе Московского кремля, Музее изобразительных искусств им. Пушкина, где меня особенно поразила сохранность фаюмских портретов, созданных в Египте ещё в I-III веках. Тогда же удалось выполнить и ряд копий этих произведений античности.
Такой опыт оказался очень полезным, поскольку сейчас в работе над иконами я использую различные техники восковой живописи. Энкаустика – это не только самая долговечная техника, она обладает ещё и уникальными художественными возможностями. Оптические возможности красочного слоя, разнообразие фактур живописи, особенности цветового решения — все это очень важно для того, чтобы создать глубокий по содержанию образ. Сегодня при восстановлении храмов XIX века, относящихся к стилю классицизма, использование раннехристианской традиции энкаустических икон может быть лучшим решением в воссоздании интерьера. Стилистика, свойственная энкаустике, в отличие от академического стиля икон, ориентированного на позднюю западную традицию, имеет непосредственное отношение к основам раннехристианской иконографии. Эта техника имеет большие перспективы для развития.
Многие говорят, что им больше нравятся иконы, написанные в академическом стиле. Какому стилю иконописцы сегодня отдают предпочтение?
– Существует достаточно много разных иконописных мастерских и школ, и все они работают очень разнообразно. Не могу согласиться с тем, что сейчас преобладает какой-то один общий стиль. Некоторые иконописцы ориентируются, например, на стиль московской иконописи XVI-XVII веков, который у нас принято считать каноническим (хотя вопрос о каноничности иконы достаточно сложный). Многие мастера интересуются раннехристианской традицией. Процесс формирование стиля современной иконы достаточно сложный и длительный.
Как Вы относитесь к тому, что некоторые современные иконописцы пытаются создать собственный стиль? Нужно ли как-то ограничивать творчество иконописца?
– Здесь важно определиться с тем, что мы понимаем под словами «творчество» и «канон». Думаю, что творчество – это дар Божий человеку. И лучшее, что может привнести мастер в иконописный образ, – дух подлинного сотворчества Богу. Гораздо хуже такое положение вещей, когда иконописец ставит целью только копирование известных икон, считая, что вовсе не нужно проявлять творчество.
С другой стороны, иконописание не может быть каким-то самовыражением. В первую очередь иконописец должен следовать церковной традиции, а она видимо проявляется как раз в лучших произведениях церковного искусства.
Существуют различные определения термина «канон». Мне ближе определение канона как действия благодати Святого Духа в человеке. Это действие благодатное, радостное, оно не закрепощает и не мешает иконописцу, а даёт возможность совершенствования.
Расскажите, где и как сегодня можно приобрести или заказать икону.
– Надо понимать, что заказ иконы – это не просто покупка какого-то предмета, а, прежде всего, молитвенный труд – и иконописца, и заказчика. Именно с таким настроением надо искать иконописца, и тогда найдётся мастер, с которым сложится общее верное понимание. Да и иконописцу будет не лишней молитвенная помощь. Работая, например, для Полоцкого Спасо-Евфросиниевского монастыря, мы чувствуем поддержку сестёр, которые понимают, что это труд совместный.
Сейчас часто заказывают так называемые ростовые, «родильные» иконы, написанные в рост родившегося младенца. Как Вы относитесь к этому?
– Традиция эта появилась еще в XVI веке. Думаю, что плохого в этом ничего нет. Единственной ошибкой, наверное, будет утверждать, что эта икона должна быть на первом месте в домашнем иконостасе, где главным должен всё-таки быть образ Христа. Нужно не забывать, что мы в молитве обращаемся, в первую очередь, к Богу.
Происходили ли в Вашей жизни чудесные происшествия, связанные с определённой иконой или иконописью в целом?
– Назначение и смысл иконы в Церкви не сводятся к чудотворению. Самым важным является то, что несёт в себе икона, – благую весть о воплощении Господа и о том, что мы имеем возможность изображать Бога, святых. Это то, чего не было во время Ветхого Завета. Возможность изображения Второй ипостаси Святой Троицы – Христа, а также Богоматери и святых – появилась лишь после Боговоплощения. Вот это и есть главное чудо, а икона – это, прежде всего, свидетельство о Христе, о Евангелии.
Влияет ли внутреннее состояние иконописца на написанный им образ? Какой образ жизни должен вести иконописец?
– Безусловно, влияет. В иконе невозможно слукавить: что внутри человека, то отображается и на иконе. Примеры преподобных Алипия и Григория Печёрских, Андрея Рублева и Даниила Черного свидетельствуют об особом служении Богу через икону.
В то же время иконописцы могли быть и семейными людьми. Например, один из лучших московских мастеров начала XVI века Дионисий был мирянином, его сыновья Феодосий и Владимир также писали иконы. Я считаю, что иконопись – хоть и благочестивое дело, но не сугубо монашеское.
В наше время много женщин пишут иконы. Вдохновимся здесь примерами известной монахини Иулиании (Марии Николаевны Соколовой), а также Ирины Васильевны Ватагиной, которая была одним из первых преподавателей факультета иконописи Свято-Тихоновского университета.
Какие советы Вы можете дать начинающим иконописцам? С чего лучше начать свой путь после выпуска?
– Самое главное, иконописец не должен представлять, что он уже состоявшийся мастер, может спокойно писать и не задаваться никакими вопросами. В наше время каждый иконописец должен считать себя в какой-то степени учеником. Но здесь большая разница между просто ученичеством и постоянным ощущением себя человеком, которому необходимо совершенствовать своё мастерство. А выпускнику нужно понимать, что тот курс, который он прошёл, – это только ознакомление с широким спектром знаний по иконописи и богословию и дальше он должен продолжать совершенствоваться, насколько это возможно. Очень важно иметь профессиональное общение и обмен опытом с другими иконописцами. Иначе человек может деградировать как мастер, потерять те навыки, которые он приобрел за годы обучения.
Поэтому мой совет – постоянно развиваться, учиться и совершенствоваться.
Беседовала Анна СУХОРУКОВА,
студентка II курса отделения иконописи ФЦИ при СПбДА
Интервью подготовлено в рамках факультатива по журналистике СПбДА
Публикация сайта Собор.by
