Единственное в Москве (а кто знает, быть может, и в России) воплощение на сцене жития святых Петра и Февронии можно увидеть на сцене столичного театра «Практика». В этом году постановка была удостоена «Золотой маски» – высшая театральная премия России присуждена «Петру и Февронии Муромским» в номинации «Эксперимент».
И правда – уж кто-кто, а Светлана Землякова экспериментов точно не боится. Про кого только не ставила она, и в каких только театрах не идут ее спектакли… И в музыкальных, и в драматических, и в академических, и даже в Театре Образцова. В «Практике» (у которой, к слову сказать, в этом году первый юбилей, десять лет со дня основания) Светлана Землякова уже экспериментировала с «Бабушками» – постановкой по собственному философскому сочинению. Мини-эпосу про русскую деревню и ее насельниц уже успели поаплодировать даже на берегах туманных Альбиона…
Впрочем, про Петра и Февронию Муромских Светлана Землякова, хоть и обласканная британской публикой, сама сочинять все же не стала. Может, и не решилась просто… «Бабушки» – вот они, тут как тут, минувший век у нас у всех еще на памяти. А муромские святые – так это почти тысячу лет тому назад. Да и зачем сочинять самой, когда все уже давным-давно написано, да, считай, почти классиком? Писателем еще допетровской Руси. А если еще точнее, Ермолай-Еразм к истории о Петре и Февронии аж при царе Иоанне Васильевиче Грозном «руку приложил» в далеком XVI веке.
Царь был хотя и грозный, но литературу, как известно, жаловал – сам пописывал изрядно и других поощрял. Приветил и Ермолая-Еразма, перевез его из Пскова в Москву, где сочинитель, добавивший к собственному имени эпитет «прегрешный», вскоре и написал свое самое известное произведение. Сразу после канонизации Петра и Февронии.
И прошло с тех пор почти 500 лет, прежде чем по мотивам житийной повести Ермолая Прегрешного Светлана Землякова поставила «музыкальный спектакль для всей семьи». И правда, приглашают на него, начиная уже с десяти лет. Попасть вот только почти невозможно. Посмотреть и послушать про любовь и семью, про верность и веру в пору «стрессов и страстей» и в эпоху ниспровержения всех и всяческих идеалов собирается «вся Москва» от мала до велика. Да еще и «люди неместные» вместе с иностранцами часто заглядывают.
Для молодых Инны Сухорецкой и Павла Артемьева, которые пусть на короткое время (да и возможно ли на более долгое, ведь напряжение героев слишком велико, оно буквально зашкаливает порой), но буквально превращаются в своих героев, это подлинный бенефис. Вот только говорить тут о бенефисе как-то даже неуместно. Мелковато будет… Катарсис?.. Да, классическая категория, пришедшая еще из античного театра. Но нет, даже и не это, не об этом тут – не то… Что ж там такое?
Само действо – словно живая икона. По сторонам, как в житийных образах, – «клейма» в виде ярко стилизованных музыкальных фраз-фрагментов известного композитора Александра Маноцкова. И этот талантливый режиссерский ход Светланы Земляковой позволяет нам в короткое время вместе с героями прожить их полную скорби и страдания муромскую сагу.
И музыка, и режиссура, и сценическое действие, и сценографический минимализм, талантливый синтез театра допетровских времен – площадного, балаганно-скоморошеского, мистериального, вертепного (словно режиссер нутром чувствовала: аутентичность тут необходима, без нее никуда, на постмодернистских «заморочках» не выедешь и не проскочишь, как ни крути) и современных мировых театральных тенденций. И последнее тоже так отчетливо заметно потому, что постановка полна жизни – той самой жизни, что чужда всякой мертвенной архаичности, так что чем-чем, а вот уж нафталином тут ну никак не пахнет, как ни принюхивайся. Спектакль фантастически современен.
Скупое с первого взгляда художественное оформление Полины Гришиной тоже развертывается по ходу спектакля в удивительно живую и говорящую своим отдельным языком композицию. И, наверное, неслучайно, что художником в постановке стала Полина Гришина – дочь иконописца. В детстве она провела несколько лет в православном монастыре, а недавно на фестивале «Кинотавр» получила приз за лучшую женскую роль (монахини) в фильме Ивана Вырыпаева «Спасение».
В постановке Светланы Земляковой жизнь бьет ключом, словно после стихов Арсения Тарковского: «На свете смерти нет…» Она – жизнь – еще один герой спектакля. И это та жизнь, которая жительствует.
В центре ее – Любовь. Любовь мужчины и женщины (в продолжение спектакля мы думаем также об Адаме и Еве, и не меньше, чем о Петре и Февронии) и такая, как в послании апостола Павла к коринфянам – которую непременно следует достигать, которая сильнее смерти. А потому с такого короткого (один час двадцать минут) спектакля на крошечной сцене маленького зала зритель уходит «с крыльями за спиной», которые теперь позволят ему подняться над суетой – теперь он знает, как это делать, и, наконец, верит в то, что это возможно.
Потому что сильна, как смерть, любовь. И даже те, кого разлучили после смерти (Петр и Феврония), снова оказались рядом друг с другом. В муромской церкви и в… вечности. И спустя почти тысячелетие мы приходим к ним обоим. И учимся у них Любви – той, которая больше всего на свете.
Сергей ЛИТВИН
Фото театра «Практика»
