Чему может научить москвича общение с жителями прифронтового Донецка? Как не завалить экзамен на сострадание и не оказаться в числе тех, кто «ошибся дверью», приехав на Донбасс? Как выглядят настоящие герои нашего дня? Об этом рассказывается в третьей, заключительной части путевой истории от первого лица (первая часть и вторая часть) человеком, который уверен: «В судьбоносном для твоей страны процессе главное – не отметиться, а найти свое место. Место, где ты действительно полезен тем, кто терпит лишения. Место, которое, возможно, Богом тебе дано на данный конкретный период. Мне посчастливилось его найти и прожить так целых пять дней. Пять дней в Донецке».
О розах и фронтовой маме
«А еще здесь скоро везде расцветут розы! И будет обалденно пахнуть абрикосами. А вы разве не знали, что Донецк называют «городом роз»? Летом они растут здесь по всему городу!»
Эту душистую информацию выдавала нам восхитительно шумная и ослепительно черноволосая Наталья – уроженка Ростова, много лет пожившая в Подмосковье, она оказалась на Донбассе несколько лет назад, практически с самого начала военных действий. Не по команде, не по приказу, а по зову сердца: как приехала сюда помогать со снабжением и медициной, так и осталась. Слышали о фронтовых мамах? Так вот это она. Острый взгляд, который готов вонзиться в каждого, кто только даст даже намек на равнодушное отношение к «сыночкам» (бойцам-воинам) и «дочкам» (санитаркам донецкого госпиталя и сестричкам из службы снабжения). Она генератор эмоций, готовый встряхнуть всякого, кто «расслабился» в прифронтовой зоне. Встряхнуть и дружеским подколом, и шуткой на грани, а иногда и за гранью фола, и просто требовательным взглядом.
Так совпало, что ее слова о «городе роз» были сказаны нам по дорогое в госпиталь, куда мы ехали, чтобы причастить раненых и сыграть небольшой концерт для больных и врачей с медперсоналом. Направились мы туда почти сразу после того, как побывали в городском парке рядом с «Донбасс-Ареной». Там, где стоят бюсты первому главе ДНР Александру Захарченко, павшим в сражениях против неонацистов Героям Республики и Героям России Олегу Мамиеву (позывной «Мамай), Михаилу Толстых («Гиви»), Арсению Павлову («Моторола»), Ольге Качуре («Корса»), Владимиру Жоге («Воха»), а также народном артисту СССР Иосифу Кобзону, всегда горячо поддерживавшему Донбасс. Но речь не о них – хотя когда ты приезжаешь в Донецк, речь всегда так или иначе о них…
Чуть поодаль от этой аллеи героев ДНР, на дороге, ведущей к входу на арену, стоят три огромные бронзовые розы черного цвета – как написано на этом шедевре кузнечного искусства, где каждый лепесток-завиток, каждый шип и даже зубчики «подложки» под бутоном исполнены с пронзительной точностью, памятник посвящен «ПОГИБШИМ ГРАЖДАНАМ Донецкой Народной Республики».
Когда остановился около него, стало до слёз ясно: пусть пока жизнь Донбасса похожа больше на розы железные, чем на розы живые, пусть в ней больше тонов черных, чем белых, розовых или алых, – главное, что девушки дышат на этой земле мыслями о Городе роз, о его цветочном великолепии, о пьянящей красоте в не очень-то некрасивых (внешне) прифронтовых условиях.
Значит, ужасы войны бессильны над душами живущих в ее пока еще довольно цепких лапах людей. А внутренняя красота – она пахнет розами и абрикосами. Как Наталья, которая тихо шумела в нашей машине мягким говором фронтовой мамы.
Экзамен на сострадание
Вместе с ней едем в госпиталь – время уже позднее, но по звонку Натальи нас соглашаются принять. Среди дежурных врачей и медперсонала в больнице – специалисты из разных регионов. Москва, Дагестан, Ростов, Переславль-Залесский… Раненые собираются в палате, к ним подтягиваются санитарки и врачи – значит, песни будут!
В таких аудиториях понимаешь: одного исполнительского профессионализма для выступления явно недостаточно. То есть, конечно, если ты взялся петь, надо, конечно, как минимум в ноты попадать. Но там, где люди переживают не только боль физическую, но и настоящие удары судьбы (например, ампутации или иные повреждения организма, после которых человек становится инвалидом), одними вокальными данными ничего сказать не удастся.
А надо уметь отдавать то, что называют обычно «частью души». Если хотите, наш приезд в госпиталь Донецка был экзаменом на сострадание, который пройти людям гражданским, приехавшим из в общем-то сытой и удобной жизни, порой очень трудно. Хотя бы потому что вид чужих ран обжигает, заставляет ёжится и отворачиваться, заставляет метаться в подленьком ощущении, что вот сейчас глаза закрою-отведу, и всего этого как бы и нет. То есть и раны, и трагедии, конечно, есть, но будто не в моей жизни, а там, где-то далеко, причем так далеко, что и разглядеть их невозможно.
Но даже в такой боязни лишить себя морального комфорта можно услышать эхо этой боли. Эхо войны.
Так вот в госпитале Донецка совершенно четко понял, что сам становлюсь частью этого эха. И тогда голос в песне звучит не для того, чтобы покрасоваться перед зрителем, а чтобы постараться стать для них словом утешения, нотой сопереживания, хриплой, как голос Высоцкого, но от этого почему-то невероятно искренней поддержки. «Спокойно, дружище, спокойно/ У нас еще все впереди», – здесь текст Юрия Визбора переживал новое рождение.
«Тебе проще, ты не звезда»
Люди, как и до этого на выступлении в штабе части, слушают внимательно. И с тихой, как будто стесняющейся себя самой благодарностью – это очень явно, хоть и невидимо ловится исполнителем, как радаром ловится сигнал. Так вот в донецком госпитале сигнал был негромким, не бурным, но с большой внутренней силой – как будто вокруг тебя неожиданно распустились десятки свежих роз (опять розы на уме – магия Донецка!). Потому иногда горлышко нет-нет, а перехватывало – так, будто говоришь на встречном ветру. Этим обстоятельством на обычном концерте был бы раздосадован, а здесь даже радуешься, что где-то голос осёкся – значит, всё по-настоящему, не фальшиво, по совести. А ведь в век высоких технологий фальшь находится именно там, где никакой фальши вроде бы и нет – как, например, на идеально записанной фонограмме, под которую артист только делает вид, что поёт.
Между тем зритель – он только на настоящее сердцем откликается. Чуть позже Наталья со свойственным ей «ураганом» выпалит пару десятков «ласковых» в адрес музыкальных знаменитостей – тех, кто резко поехал с концертами на Донбасс под медийный треск и звон телеграм-каналов. «Они поддержать приехали? Да я вас умоляю! Поддерживать надо было раньше. А сейчас показухи много. Пусть, конечно, приезжают – мы примем, хорошо примем. Просто своими здесь они вряд ли станут», – размышляла она вслух. И чуть погодя, вскинув глаза на меня и увидев на моем лице смущенную гримаску, подбодрила: «А ты чего взгрустнул? Ты-то – не звезда, тебе проще. Поешь, вон, нормально. Только перед нашими девками долго не пой – им от этого в голову весна бьёт, они мозги теряют. Потом работать невозможно».
Улыбнулся ей в ответ, как ребенок солнышку. И подумал: а действительно, как бульварный роман рядом с иконой смотрятся приезды на Донбасс «ошибшегося дверью» Киркорова и других артистов «в перьях», устраивающих из своих гастролей ярмарку конъюнктуры. Тяжело им. А мне – проще. Я-то не звезда.
…В госпитале успеваю спеть пять песен – отец Сергий незаметным для других жестом командует завершение нашего мини-концерта. Раненым пора на покой. Да и врачам с медсестричками неплохо отдохнуть – видна усталость. Правда, не та это усталость, которая мертвит лица горожан-сотрудников какой-нибудь московской или питерской конторы-офиса, непрестанно и беспощадно двигающих электронно-бумажные горы и, по большому счету, не понимающих до конца цель своей работы (кроме как получение зарплаты, разумеется). У сотрудников госпиталя усталость другая. В неё смотреть хочется, хочется рядом с ней побыть. Потому как обогащена она спокойной решительностью отдавать себя ради ближнего. Хотя бы немного отдавать, но каждый Божий день.
На обратном пути из госпиталя Наталья безудержно и вдохновенно щебетала – то укоряла путешествующего с нами издателя Николая Сергеевича, имевшего вид монаха в миру, что он затуманил голову молодым санитаркам, озорник такой (медсестрички и правда прониклись к нему доверием, охотно отвечая на вопросы издателя), то дружелюбно поддевала отца Сергия, что мало привёз женихов. А потом стала серьёзной – сейчас, говорит, сезонные болезни-вирусы пойдут, надо будет к сыночкам (бойцам, значит) на передовую ездить, чтобы не только подлечить их там, но и накормить как следует, потому что больной – ну что он себе приготовить-то сможет?.. Я очень живо представил ее там, на линии фронта, рассекающую собственные и чужие страхи своей решительной любовью к каждому, кто встал на защиту родной земли.
Думаю, так и выглядят жены-мироносицы в наши дни.
Володя-«Терминатор» или герой нашего времени
…Было в нашей донецкой поездке и знакомство с настоящим героем войны. Случилось это, когда на четвертый день поехали на очередную позицию-расчет. Располагался он под одним из мостов в пригороде: замаскированный «дом на колесах», рядом зенитная установка, на камнях в подножии моста – ящики с едой, электроплитка. Первым встретил нас человек- медведь в военной форме: «Володя!» – представился он зычным, слегка прокуренным басом и протянул крепкую, как боксерская перчатка, руку. Когда ее пожимал, я вспомнил слова из песни когда-то популярной группы: «…У него такая лапа – его боится даже папа».
Потом узнал, что этот самый Володя имеет прозвище «Терминатор» – потому что часть черепа, скошенного при вражеском обстреле, у него заменяет титановая пластина. Случилось это, когда он приказал всему вверенному ему подразделению уйти с позиции – их местоположение засекли с беспилотника и почти сразу по ним начался обстрел. Но даже с, казалось бы, несовместимой с жизнью травмой этот самый Володя не бросил пост, а пытался отогнать и спасти боевую машину. И отогнал-таки её! А смерть вынуждена была зачехлить свою косу потому, что на помощь вовремя подоспели парни из соседнего расчета: вытащили Володю из машины, доставили в госпиталь, где уже пришла очередь врачей совершать чудо.
Знаете, лицо у него – как у того сельского добряка, который может ударом кулака быка свалить. Подслушал, что у Володи не только есть своя семья, в которой несколько ребятишек, но и еще и приемные дети. А война началась для него с 2014 года, с первых автобусов «правосеков» («Правый сектор» признан судом экстремистской организацией и запрещен на территории РФ – прим.), которых на непокорный Донбасс направляли оккупировавшие Киев неонацисты – эти автобусы такие вот мужики разворачивали и заставляли ехать обратно, даже несмотря на то, что незваные гости были вооружены. Рассказал Володя, как это порой происходило на практике – один из его знакомых, любитель широко гульнуть, где-то достал учебную гранату, залетел с ней в такой вот автобус, остановленный на пути к Донецку. «Или всех положу и сам лягу, – кричит и для пущей убедительности жутким перегаром на весь салон дышит, – или всё оружие сдавайте и пешком обратно, зато живы будете». И сработало: все «правосеки» ушли из автобуса пустыми и побрели туда, откуда их никто на Донбасс не звал.
После причащения Святых Христовых Таин (все бойцы расчета, включая Владимира, приняли участие в Таинстве) именно командир стал самым живым зрителем и слушателем концерта на ящиках. Играть и петь пришлось прямо под мостом, так как в доме на колесах завелись вши, о чем нас Володя весело оповестил. Удовольствие его от услышанных песен было неподдельным и заразительным. Вот такие они, герои, – умеют радоваться и радовать. Как дети. «Если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное».
Командирский концерт
Завершала нашу краткую поездку в Донецк встреча в штабе с его руководством во главе с командиром Матвеем Александровичем. Отчество его назвал, потому как командир, уважаемый человек, а так-то он выглядит в свои 40 лет довольно молодо. Увидел он нас уже с вещами – собирались пожать руки, да прыгнуть в машину обратно до Москвы. Не тут-то было!
Командир пригласил нас в штабной буфет – время есть, к расписанию поездов-автобусов не привязаны, значит, давайте пообщаемся. Предложение, от которого не отказываются, да и отказываться, честно говоря, вовсе не хотелось. Разбег взяли с чая-кофе: отец Сергий вежливо заметил, мол, очень жаль, что командир не смог присутствовать на концерте в первый день нашего прибытия… Матвей Александрович отреагировал стремительно: «А может, что-нибудь прямо сейчас сыграете? Выждав, пока мы промычали что-то типа «а почему и нет, да, конечно, надо только гитару подстроить», командир уже дальше «разыгрывал» свою партию. «Тогда настраивайтесь, – говорит, – а мы пока столы и скамейки сдвинем».
Мы переглянулись с отцом Сергием – это означало, что будет еще один внеплановый концерт в штабе! И радость, и мандраж накрыли одновременно. Командир, между тем, времени не терял, раздавая приказы собирать людей по штабным помещениям. Народ собрался – приказы-то не обсуждаются. И спутавшиеся мысли на тему «а что петь-то?» мне пришлось распутывать на ходу…
…Есть моменты, которые не ждёшь, но от которых становится очень светло внутри. Вот это спонтанное выступление было одним из них. Момент длиной в сорок минут. А потом, после смотрящих прямо в тебя рано повзрослевших молодых военных, девушек-сотрудниц, которые пришли сюда «не отбыть номер», а услышать что-то важное для себя, начинаешь достоверно ощущать: ты меняешься. Меняешься, чтобы увидеть ту незнакомую еще тебе самому светлую сторону своего сердца, которая будто была присыпана пеплом и с которой этот пепел вот эти самые взгляды зрителей смахнули.
Это незаметные изменения. Возможно, на короткое время. Но, уверен, когда будет трудно, уныло или тревожно, на них можно будет опираться, чтобы не упасть. Или чтобы встать, если всё-таки упал…
…Любовь, как сказал мне однажды один мудрый человек, это не поцелуи в ямочки на щеках. Это, прежде всего, мужество, которое рождается в естественной решительности беречь любимых и не щадить «живота своего». И сегодня в Донецке есть люди, которые обладают таким мужеством. И могут научить тех, кто приехал к ним, хотя бы тихонько, хотя бы немного любить.
Низкий поклон! И, надеюсь, до встречи.
Никита ВЯТЧАНИН
