Протоиерей Георгий Фролов был в прежние годы офицером, сейчас в Ржевской епархии он возглавляет Отдел по взаимодействию с правоохранительными органами и вооруженными силами. Об этой стороне его служения портал «Приходы» недавно рассказывал. А еще отец Георгий — настоятель трех храмов города Торопца Тверской области, духовник гимназии имени святого Патриарха Тихона…
Свободного времени у него, кажется, нет. За тот единственный час, в который нам удалось пообщаться, его мобильный телефон несколько раз разрывался от срочных звонков. Отец Георгий советует, ободряет, просит, дает распоряжения… В общем-то, сейчас русский священник, как правило, так и живет: много забот, мало отдыха и слава Богу за все. И все же удалось записать рассказ отца Георгия.
Благочестие родом из детства
Я родился в Воронеже. Мои папа и мама — простые рабочие, в семье которой родилось три сына: старший брат умер во младенчестве, средний брат Владимир — старше меня на шесть лет. В настоящее время он занимается бизнесом, не могу сказать, что очень успешно.
О вере в семье прямо не говорили, в христианстве меня не наставляли. Но христианское благочестие в отце и матери было генетически заложено от их родителей. Дома всегда были иконы, меня крестили во младенчестве, своих крестных я хорошо знал. Пост мы, дети, не соблюдали, но пасхальные торжества мама проводила, как положено, в храме — единственном в городе. Утром мы просыпались — на столе были освященные куличи, пасха, яйца крашенные… Для нас это был самый главный Праздник.
В целом у родителей был благочестивый образ жизни, и это трогало до глубины души. Все свои выходные они посвящали своим родителям. Пять дней трудились на заводе, в выходные ехали к бабушке Евдокии в деревню Перлевка Семилукского района Воронежской области, а в следующие — в другую деревню к дедушке Борису и бабушке Варваре в деревню Поддубровка Усманского района Липецкой области. Старший брат иногда не мог поехать, а меня, маленького, брали с собой всегда.
Приезжая к родным, мама с папой не просто «сидели на печи» — они трудились: огород копали, сажали, убирали урожай, кололи дрова, что-то красили — помогали своим родителям. Им привозили каких-то городских продуктов, а взамен увозили мешок картошки, капусты, сумку чеснока, лука.
В деревенских избах у родных был красный уголок с иконами, там всегда теплились лампады. Я никогда не видел, чтобы бабушка Евдокия молилась. Утром просыпался в то время, когда она уже работала в поле, а вечером она меня укладывала спать, и опять мне не доводилось ее видеть на молитве. Но горящая лампадка стала неотъемлемой частью моих детских воспоминаний из советских лет.
Дети
Сейчас у нас с матушкой пятеро детей — трое родных: Михаил, Елизавета, Антоний и двое приемных: Артем и Инна. Артема мы взяли три года назад, на Благовещение. Сейчас ему шесть с половиной лет; то, что он приемный, мы не скрываем.
У старших детей — свои семьи, и каждый из них подарил нам внучек. А вот с младшим сыном Антонием у них очень большая разница в возрасте, и мы стали волноваться, что он будет расти эгоистом. Матушка моя давно хотела взять малыша, но все не складывалось. А здесь Господь управил: Ирина Кусткова, многодетная мать, воспитывающая семерых детей, трое из которых — приемные, предложила взять мальчика, документы которого готовились к передаче в детский дом. Обратились к специалистам по социальной защите нашего города и взяли. Оформили приемную семью, так и оставим.
Хороший здоровый мальчик, на полгода младше нашего оказался. Они даже похожи немножко, как двойняшки, все время вместе бегают. По характеру разные, конечно, как и все мы. Помню, когда мы его взяли, он даже слов не знал. «Дай мне это, дай мне то!» — «А что это?». Молчит, не знает. Приходилось элементарным вещам учить: «Это вилка, а это ложка». Далеко не в простых условиях ему пришлось начинать жизнь. Артем признал нас сразу, с первого дня. Мы только взяли его за руку, как услышали: «Папа, мама».
Теперь мои младшие по очереди помогают: один в алтаре, другой за свечным ящиком.
А совсем недавно в нашу семью влилась Инна, ученица шестого класса. Надеюсь на добрые и сердечные отношения с ней в нашей семье.
Прорыв на Пасху
Первый духовный порыв у меня был в девятом классе. У троих мальчишек: меня и моих одноклассников Игоря Бурова и Миши Кретинина — возникло желание пойти на Пасху в храм. Ну, мы и пошли. Шел 1980-й год. Пришлось с боем прорываться через кордоны.
Наш городской Покровский собор стоит на правом берегу Воронежского водохранилища, на площади. Подошли мы туда, а там в ста метрах от собора — живая ограда из милиционеров. Плечом к плечу стоят, а в середине — узенькая тропинка, по которой бабушки идут на службу. Мы туда же двинули, а милиционеры нам говорят: «Куда, молодежь? Ну-ка, брысь отсюда». Нас это, понятно, задело: «Ага, нас не пускают!» А за цепью милиционеров, метров в десяти от собора, стояли кольцом машины ЗИЛ-130 с высокими деревянными бортами — вплотную бампер к бамперу, чтобы зрители со стороны вообще не могли видеть крестный ход. Так что нам была видна только верхняя часть храма. Вокруг, кроме нас, собралось достаточно много зевак. Стоим мы и переживаем: «Ничего себе! Даже посмотреть невозможно и в храм не зайти».
И вдруг — не знаю, как это произошло — кто-то разрывает милицейскую цепь, образовывается как бы воронка, и все эти гуляющие зеваки в нее рванули. Я запомнил, что среди этой толпы ходил один человек на костылях, с подогнутой ногой — вдруг, смотрю, он впереди меня бежит: костыли, как крылья, в разные стороны расставил — только ноги мельтешат. Я вспомнил один старый глухонемой фильм — там тоже «инвалид» так бегал. И вот, вроде как, и смех раздирает, и в то же время такая ситуация совершенно необъяснимая; мы поддались какому-то общему влечению и побежали, хотя никто никого бежать не уговаривал. Как волна накрыла.
Машины для пацанов не помеха — мы, как воробьи, перескочили: с земли на подножку, с подножки на капот, с капота на другую сторону. А за нами милицейская цепь сомкнулись — и все, больше никто не прошел.
Выскакиваем на площадь перед собором — там двери открыты, храм просто битком, столько людей, что реально не только войти, но и перекреститься даже невозможно было. Мы все-таки протиснулись. Благоухание ладана, все лампы паникадила горят, свод расписан прекрасными фресками, церковное пение… Мы этой атмосферой были просто оглушены. После того, что пережили до этого, нам казалось, что в рай попали. Постояли какую-то часть службы в полном недоумении, потом вышли и пошли своей тропиночкой домой. На выходе нам уже никто и слова ни сказал.
Из двух ребят, с которыми я на Пасху тогда в храм прорвался, один после службы в армии стал работать в церковной реставрационной артели. Он мне помогал восстанавливать храм Вознесения Господня, где я служу. А у второго друга интерес к церковной жизни начал пробуждаться, но только сейчас.
Потребность в вере
Я совершенно не предполагал, что Господь поведет меня на священническое служение. После школы вместе с двоюродным братом Олегом Иноземцевым поступил в военное Пензенское артиллерийской инженерное училище, по окончании которого служил на базе хранения боеприпасов. В Торопецкую военную часть меня направили по распределению, где прослужил почти шестнадцать лет, до выхода на пенсию.
После военного училища о церковной жизни речь даже не заходила — я жил от нее в полной изоляции. Но то яркое впечатление из отрочества сохранилось, и я всегда вспоминал этой момент как самый светлый и дорогой. Кстати, спустя какое-то время узнал, что в этом соборе меня крестили.
Постепенно уже здесь, в Торопце, стал ходить в церковь Казанской иконы Божией Матери на службы. Понял, что ничего не понимаю, тем не менее, возникла какая-то внутренняя потребность посещать богослужения. Меня заметил настоятель церкви протоиерей Валентин Штупун и стал активно наставлять и опекать. Благословил учиться читать и осваивать клиросное послушание. Удивление у меня вызвал славянский язык, который оказался таким родным и близким. Достаточно было первого занятия, когда батюшка объяснил отличительные особенности славянской грамматики, после чего чтение шестопсалмия стало самым любимым делом. Сначала, конечно, читал с ошибками, но со временем навык чтения укрепился.
Так, потихонечку, проходил послушание на клиросе. Не прошло и года, как по благословению и рекомендации протоиерея Валентина Штупуна архиепископ Тверской и Кашинский Виктор меня рукоположил во диакона. А год спустя, в 1997-м — и во иереи.
Со стороны супруги, матушки Ольги, возражений на предстоящее рукоположение не было. Хотя, как и я, она к Церкви пришла уже во взрослом состоянии. Все мы дети XX века…
Служба церковная, служба военная…
После рукоположения какое-то время продолжал служить в армии. Командование, слава Богу, к данному совмещению относилось терпеливо. Хотя, наверное, у начальников и сослуживцев было ощущение, что у меня с головой не все в порядке.
На буднях я проходил службу в военной части, а в субботу и воскресенье служил в храме. Если возникали претензии, я говорил: «Ребята, вы же ездите на рыбалку в свободное время? Вам никто лишних вопросов не задает? А я в свободное от службы время иду в храм Божий». Если меня ставили в график дежурным по части, значит, шел дежурить по части, не отпрашиваясь ни на воскресные службы, ни на праздничные. Все остальные выходные проводил в храме.
В целом командование ко мне нормально относилось, поэтому дали возможность дослужиться до минимальной пенсии, по выслуге двадцати лет. Чуть-чуть не хватило до двадцати одного года дотянуть, но контракт заканчивался, а продлить его не могли — по закону он продлевался минимум на три года. Уходил из армии в звании майора.
Иногда диспуты у нас с офицерами приключались. Сам по себе я миссионер не слишком успешный, но слово Божье старался отстаивать аргументами из Писания. В целом военные — люди здравомыслящие. Многие к Церкви хорошо относятся. Те, кто были с негативом, так они по сей день с негативом и остались. Против меня лично они ничего не имели, даже и сейчас — встречаемся, разговариваем. Наверное, каждому человеку нужно дозреть до тех жизненных ситуаций, когда Господь призовет. Были те, кто смеялись, злословили. Но потом стали сами обращаться: кому квартиру освятить, кому машину. Пожалуйста, сделаем — коллегам и сослуживцам без очереди. Очереди, правда, и так не было.
Храм с нуля
В октябре 1997 года поступил на заочное отделение Православного Свято-Тихоновского богословского института, а в ноябре рукоположили во иереи. Еще четыре года служил вторым священником у отца Валентина в Казанской церкви. Пока служил, по благословению архиепископа Тверского и Кашинского Виктора в 1999 году начал восстанавливать храм Вознесения Господня.
В нашем городе действовали две церкви: Всех Святых и Казанской иконы Божией Матери. Вознесенская церковь пребывала в полуразрушенном, плачевном состоянии: сводов не было, трещины по стенам, колокольня набок склонилась, алтарь заваливался. Храм разрушался. Прихожане меня подтолкнули к мысли о его восстановлении. Я позвонил своему другу-реставратору Игорю Бурову, с которым мы вместе когда-то прорывались на Пасхальное богослужение, предложил приехать, посмотреть: можно ли реанимировать здание церкви? Он сказал, что состояние критическое, но надежда есть.
Тогда мы пошли к главе Торопецкого района Валерию Семеновичу Ткачеву, высказали ему свои предложения. Он ответил: «Строительную часть помогу сделать. Остальное — сами».
Приходской общины у нас не было, так что фактически пришлось начинать все с нуля. Благодаря службе в армии у меня была кое-какая помощь от командира части полковника Александра Семеновича Ляшка. Я к нему обратился: «Товарищ полковник, будем храм восстанавливать — поможете?» – «Денег нет». – «Денег не прошу, машину дайте, чтобы материал привезти» — «Это не проблема, поможем».
Часто я просил и о более конкретной помощи: были очень нужны рабочие руки. Каменщики работали на месте, а ведь были и вспомогательные работы: подвезти, отнести, подать…Церковь стоит на горке, подъездов нет, только тропинка. Надо все материалы подносить на собственном горбу. Неоднократно оказывали помощь учителя городских школ вместе с учащимися.
В двадцати пяти километрах от Торопца находится деревня Пожня, там был льняной завод. Мы приехали туда. Нам говорят: «Вон видишь башня полуразрушенная? Кирпич твой!». А сама башня — здоровенная. Вот и думаем: «Как ее ломать? Господи, помилуй!». А кирпич нужен, на покупку нового денег нет. Вот и ломали эту башню, кирпич на машины грузили, привозили к храму, разгружали… Так потихонечку материалы комплектовали. Потом уже рабочие приехали — отличные профессионалы, архитектор из Воронежа Анатолий Григорьевич Федорец, руководитель артели Игорь Владимирович Буров. Они прочувствовали ситуацию, все верно поняли.
Потом, когда храм уже восстановили, мне в музее нашли маленькую фотографию Вознесенской церкви. Церковь была абсолютно такой же, как получилось у нас.
Работать над восстановлением церкви начали в 1999 году, а в 2001 на престольный праздник Вознесения Господня отслужили первую Литургию. Великого освящения у нас пока не было, пришлось освящать малым чином. Владыка Виктор неоднократно говорил: «Давай освящать престол!» — а я все как-то не решался, иконостас-то в храме до сих пор не закончен. А сейчас у нас новообразованная епархия. Надеюсь, что оформление иконостаса придет к своему логическому завершению и епископ Ржевский и Торопецкий Адриан освятит Вознесенскую церковь.
Больные храмы
Когда восстанавливал храм Вознесения, мне часто говорили: «Батюшка, что ты этим занимаешься? Ты посмотри, какие храмы стоят! Бери, пока никто не занял». А я в ответ: «Скажите, кого в первую очередь лечат? Тех, кто насморк подхватил, или тех, кто смертельно болен? Вознесенская церковь — самая больная в Торопце. Господь сподобил меня ей и заниматься, а остальные – как Бог даст».
Еще в 2000 году мне предложили: «Бери Преображенскую церковь!» В этом храме служил отец Патриарха Тихона, и сам будущий святитель там алтарничал. Я говорю: «Как вы себе это представляете? Я служу Церкви, прохожу службу в армии, да еще и храм восстанавливаю. Какими силами возьмусь за еще один храм?» И отказался.
А в 2006 году Господь все равно к этому привел. По настоятельной просьбе главы Торопецкого района Николая Васильевича Аввакумова, прокурора Торопецкого района Олега Алексеевича Александрова и председателя законодательного собрания Торопецкого района Евгения Степановича Жолудева архиепископ Тверской и Кашинский Виктор дал мне благословение на оформление документов церкви Преображения Господня и проведение ремонтно-восстановительных работ. Оформлял документы, вывозил мусор, совершал молебные пения с окроплением святой водой и надеялся на помощь Божию, которая не оставила меня долго ждать. Председатель совета директоров крупного объединения Евгений Васильевич Томак оказал материальную поддержку, благодаря которой основные ремонтные работы были произведены. Бывший губернатор Тверской области Дмитрий Вадимович Зеленин пожертвовал в 2008 году набор колоколов. Звонница является в самой большой по массе городе, вес благовеста — 4500 кг.
В 2002 году благочинный Торопецкого округа священник Константин Голубев говорит: «Бери Иоанно-Предтеченскую церковь!» Я взмолился: «Отец Константин, я ж не могу все охватить сразу! Дайте хоть что-то довести до ума». А он на меня сверху вниз смотрит и спрашивает: «Ты что, от Иоанна Предтечи отказываешься?» — «Я от Иоанна Предтечи? Как я от него могу отказаться, что Вы?!» Пришлось брать. И опять, как и при восстановлении Вознесенской церкви, глава Торопецкого района привлек первого благотворителя Иоанно-Предтеченской церкви — ныне покойного Сергея Николаевича Ткачука. Впоследствии благотворительную помощь оказала семья Харченковых — Алексей Викторович и Елена Анатольевна.
Так что теперь на попечении Вознесенского прихода находятся три храма. И ни один из них полностью не закончен. А с 2010 года я также духовно окормляю открывшуюся в городе гимназию имени святителя Тихона, Патриарха Московского и всея России.
Приход, доход, расход
Новый приход начал формироваться еще в Казанском храме, где я начинал служить. Часть прихожан начала мне помогать, когда стал заниматься восстановлением Вознесенской церкви. Сейчас мы живем полноценной приходской жизнью, но пока нас очень мало. Может быть, десять-пятнадцать активных прихожан. Доход у священника, конечно, небольшой. Худеем, но в обмороки от голода не падаем — и слава Богу.
Епископ Ржевский и Торопецкий Адриан очень трудолюбивый, тактичный и внимательный, выстраивает добрые отношения как с клиром епархии, так и с мирянами.
Саша
Когда начал служить, у меня не было никаких помощников. В алтаре сам полы мыл, паутину убирал, к службе готовился, после службы все по местам раскладывал. Трудно было.
Сначала появился Саша Петров. Как-то подходит к алтарю прихожанка моя — Нина Петровна Пташкина и зовет: «Батюшка!». А у меня не было еще диаконских врат, только шторка висела. Я эту шторку открываю — стоит она и держит за ручку маленького мальчика с букетом цветов — его за этими цветами и не видно. «Батюшка, вот цветы тебе в алтарь!» Я беру руку мальчика вместе с цветами — и втягиваю в алтарь. Цветы положил, мальчику — кадило в руку: «Держи!» – говорю, — Как тебя зовут?» — «Саша» — «Стой, Саша!» Не до бесед — служба идет.
Так этот Саша у меня и остался. Он жил в нескольких метрах от нашего храма, тогда только пошел учиться в первый класс. Теперь он уже закончил школу и поступил в Петербургский университет, учится на строителя.
Рос он на моих глазах и все, что необходимо по службе, знает — ничего не надо ему подсказывать.
Валентина Сергеевна
Год спустя ко мне в алтарь пришла Валентина Сергеевна Горская. Она была из числа самых первых прихожан. Я приезжал рано, чтобы успеть подготовиться к службе, а она уже ждала меня возле закрытого храма: «Батюшка, благослови». Благословлял — и бежал заниматься своими делами.
Однажды она просит: «Батюшка, благословите, я тут подмету». — «Ну, подметите». Посмотрел я, с каким старанием она подметает в храме, подхожу к ней: «Валентина Сергеевна, Вы мне в алтаре не поможете?» – а женщин можно брать в алтарь не младше шестидесяти лет, девиц или вдов, с благословения архиерея (Валентина Сергеевна — вдова). Она прямо испугалась: «Я, в алтарь? Да вы что? Да ни за что! Да никогда! Да вы же меня не знаете! Да я же такая-сякая».
В общем, я долго ее уговаривал — около года. Она отказывалась под любыми предлогами: «Только не я!». В конечном итоге говорю: «Валентина Сергеевна, давайте попробуем. Не получится — значит, не получится. А получится — останетесь». Написал прошение, взял с нее автобиографию. Архиерей прочитал, дал разрешение и благословил.
С 2002 года она у меня в алтаре. Теперь она мне, как мама. Она как раз ее ровесница — 84 года. А ведь когда только пришла в храм — еле с палочкой ходила!
Нина Тимофеевна
В Вознесенский храм долго ходила пожилая прихожанка Нина Тимофеевна Сушкова. Дочь церковного старосты Тимофея Андреевича, знавшего святителя Тихона до его избрания на Патриарший престол. Помогала убирать храм, прихрамовую территорию, звонила в колокола. Совсем уже сухонькая, старенькая, она, если ей предлагали помощь, уговаривали отдохнуть, сердилась: «Гоните меня, хлеб мой отбираете?»
Богатым человеком она не была, но обязательно жертвовала на храм сельские продукты, мясо, свежее молоко. На службы ходила неукоснительно, пока позволяло здоровье.
В советские годы Нина Тимофеевна была настоящей исповедницей. Молодой еще женщиной уехала работать в Ленинград. Ходила в храм по всем воскресеньям и праздникам, иногда из-за этого опаздывая на работу. Но трудилась она хорошо, и по этому поводу долго не было нареканий. И все-таки однажды начальник вызвал ее к себе и заявил: «Если ты будешь продолжать ходить в храм, я тебя уволю!» Нина Тимофеевна вышла из кабинета, потом вернулась и, не говоря ни слова, положила перед начальником заявление об уходе. Тот растерялся, порвал заявление и выгнал ее вон. Прошло некоторое время, и уже он сам стал просить ее помолиться, передавал через нее записочки в храм.
Потом она вернулась в родную деревню Захоломье, а спустя немного времени переехала в городскую квартиру, где и жила оставшиеся годы.
Об одном она всегда молила Господа: «Не лиши меня, Господи, зрения, ума и движения». Зрение надо было, чтобы читать молитвы, ум – чтобы правильно понимать Священное Писание, а движение – чтобы никому не быть в тягость по уходу за собой. Господь внял ее молитвам. За сутки до смерти она слегла в постель в возрасте 89 лет и за несколько часов до перехода в вечность приняла Святые Дары.
Антонина Николаевна
Не могу не сказать об очень милой и любящей Антонине Николаевне Трошиной, которая одна из первых стала мне верной помощницей в деле возрождения Вознесенской церкви. В 50-летнем возрасте она перенесла непростую болезнь, была на краю вечности. Именно тогда она переосмыслила свою жизнь и молила Господа о даровании возможности потрудиться на благо Церкви. На удивление и радость родным и близким, Антонина Николаевна вскоре поправилась и последующие годы в течение 40 лет была верной женой-мироносицей. Долгие годы трудилась старостой в церкви Всех Святых. Затем при открытии в городе храма Казанской иконы Божией Матери активно помогала приходу. А когда пришло время возрождения Вознесенской церкви, не могла и в этом случае оставить новое дело без своего сердечного участия. Жила она очень скромно в деревне Подгороднее, что вблизи города Торопца. Со своей пенсии обязательно помогала не только храмам, но и всем нуждающимся. В последние годы своей жизни часто приглашала меня к себе домой. Звонила и говорила: «Я чистая. Когда можно причаститься?» «Чистая» — означало, что она помыла в ванной свое тело и только теперь готова к очищению своей души через Таинство Покаяния и Причастие Святых Даров. Встречала дома всегда с радушием. Обязательно угощала чашкой кофе, при этом говорила: «Кофе шведское». В Швеции жила ее племянница, которая присылала ей гостинцы. И за чашкой кофе рассказывала не только о своем детстве, но и о многих интересных событиях давно минувших лет.
Очень любила своего внука Сергея Александровича Трошина, от которого по пятницам всегда ждала телефонного звонка. По ее просьбе Сергей Александрович оказал большую помощь при благоустройстве Вознесенской церкви.
Внимательно относилась к смерти, всегда о ней памятуя. Тщательно готовилась она к переходу, и не только работой над своей душой. Все хорошо продумывала: во что одеть, где похоронить, какую свечку вставить в руку, чем набить подушку. Причем для подушки на протяжении многих лет заготовляла сухие листочки от березовых веточек, освященных в День Святой Троицы. В мае 2005 года, на 91-м году жизни, Антонина Николаевна жизни мирно отошла ко Господу.
Гимназия
Третий год окормляю гимназию имени святого Патриарха Тихона. Участвую в ее жизни, преподаю Закон Божий. Сам бы я ее никогда финансово не вытянул — доходы с прихода не позволят оплатить содержание 34 человек, состоящих в штате гимназии. У самой гимназии дохода нет. С каждого ребенка в месяц принимают тысячу рублей пожертвований на поддержку учебного процесса и тысячу рублей на питание. Но питание при этом — трехразовое.
На одну тысячу рублей целый месяц покушать — каждому бы человеку так! У нас в трапезной — полноценная домашняя еда: завтрак, обед из трех блюд и полдник. Я даже считаю, что можно было бы поменьше. А некоторые умудряются и дома позавтракать.
По благословению владыки Адриана учредителем гимназии стал наш основной благотворитель Евгений Васильевич Томак. Ему как инициатору рождения гимназии, надеюсь, по силам нести финансовую нагрузку.
Конференция и совпадения
Каждый год у нас в городе при содействии областной и районной администрации проходит Свято-Тихоновская конференция, организацией которой и мне приходится заниматься. В октябре 2013 состоится уже десятая, юбилейная встреча. Всех приглашаем принять участие!
Раньше мы ее проводили 1 февраля. Но интронизация Святейшего Патриарха Кирилла выпала именно на первое февраля — день рождения Святейшего Патриарха Тихона. Мы были этому совпадению очень рады — наверное, оно не без помощи Божией произошло. А конференция сдвинулась на октябрь.
Воспитывай пчелу
Не надо говорить, что кто-то там, наверху, плохой. Нужно начать с себя — каждому человеку с низших чинов и до высших. «Стяжи дух мирен, и тысячи вокруг тебя спасутся», – говорил преподобный Серафим Саровский.
Если же этого «мирного духа» нет, виноваты мы сами, потому что мы не видим Бога в своей жизни. А Бог — это основа. Дом без основы — это дом на песке. Он разрушается, а мы обвиняем государство, начальство, но только не себя.
У каждого из нас должна быть иерархия ценностей. Ради чего мы живем на этой земле? Чтобы покушать? Машину купить? Отдохнуть или вина выпить? Культура должна закладываться с молоком матери. Культурный человек останется таковым всегда и везде.
Вспомним ветхозаветного праведного Иосифа, которого продали в рабство родные братья, обманув при этом своего отца. Затем его оклеветала жена господина Потифара, который отправил Иосифа в тюрьму. Во всех испытаниях Иосиф явил образец трудолюбия и мирного сердечного устроения, за что в итоге и возвеличен был Господом, да впоследствии еще и спас всех своих родных.
Помните фильм «Королева бензоколонки»? Главная героиня пришла на бензоколонку, стала там цветы разводить, водителей приучать к дисциплине, чтобы они грязными не приезжали, плохих слов не говорили. Это была ее фраза: «Не место красит человека, а человек место».
Любого человека можно поставить на любое место, и он будет его развивать в соответствии со своим душевным устройством. Как святые отцы говорят, человек — либо муха, либо пчела. Пчела садится на красивое и полезное, а муха предпочитает вредное и опасное. Нужно воспитывать в человеке пчелу.
Беседовала Мария Сенчукова
Фото Юлии Маковейчук
