Использование в рекламе отсылок к евангельским сюжетам – это «деградация иконы» или свидетельство авторитетности христианских образов для современного человека? Размышляет протоиерей Александр Пелин, секретарь Архиерейского совета Мордовской митрополии, ректор Саранского духовного училища.
Некоторое время назад широкой аудитории были представлены результаты работы лаборатории «Иконичность» (Валерий Лепахин, Павел Бусалаев, Сергей Чапнин) исследовательского центра «Церковь в современном обществе». В лекции Сергея Чапнина «Похищение образа: От иконы до рекламы» сделана попытка обосновать новые методы сопоставления иконографических изображений с тем рядом изобразительных образов, с которым современный человек сталкивается каждое мгновение − мы ведь вообще живем в мире образов.
Надо сказать, затронутая проблема очень актуальна и глубока. Кроме того, в ходе рассуждений автор вышел на, казалось бы, не очевидный при заявленной теме вопрос и предпринял попытку смело взглянуть на проблемы обретения современным россиянином себя в церковной общине. Так, во второй части лекции все более явственно звучит мысль о том, что если Православная Церковь в России (и в немалой степени Россия как государство) не сможет влиять на людей в выборе традиционного языка образов и удержать за именем «икона» не структуралистское понятие icon, то есть просто какой-либо визуальный образ, а именно понятие иконы как священного изображения, то мы концептуально потерпим поражение.
Это, пожалуй, самое главное и ценное в лекции, потому что имеет непосредственное отношение к нашему будущему. Нельзя забывать, что последующие поколения говорят на языке победителей – победителей во всех смыслах: как в технологических укладах, (где, к великому сожалению, Россия крайне отстает), так и в формировании новых идей и смыслов (где мы также в замыкающих). Пока этот язык – английский, а в Британии, как и в США, совсем другое восприятие слова «икона».
Немалая часть лекции посвящена рассмотрению конкретных примеров того, как «играют» с понятием «икона» в современной рекламе. Но правильно ли обвинять маркетинг в подмене понятий, ведь это все равно, что запрещать на современных авианосцах пользоваться мобильной связью. Они уже есть, эти авианосцы! Маркетинг изначально не формирует идеи, ценности и взгляды потребителей − он является прикладной дисциплиной и работает в рамках идеологем-симулякров, уже заданных в том или ином обществе. Идеи, формирующие это общество, очевидно, исходят от народов-лидеров, которые агрессивно и настойчиво «доводят» до всего остального человечества, каких именно ценностей оно должно придерживаться.
Но что такое православное понимание образа, что мы противопоставим современной антииконе? Не могу согласиться с мнением автора лекции, который априори исходит из понимания, что некий образ, некая икона были заданы изначально. Он рассматривает мир только через призму сакрального, не желая отдавать хоть малую часть пространства для профанного. Однако нужно учитывать, что все установления по поводу «соразмерности, света и цвета» и др. появились в церковном искусстве достаточно поздно − где-то на рубеже иконоборческого кризиса VII- IX столетий, когда в связи с дискуссией, развернувшейся в церковной среде, византийские императоры начали активно размышлять на темы иконопочитания и иконоборчества.
Например, созданные в технике мозаики портреты императора Иоанна II Комнина и императрицы Ирины, изображенных возле Богородицы на юго-восточной стене хоров Собора Святой Софии в Константинополе, противоречат тому, что мы бы сейчас назвали нормальным и каноничным: в них нет ни соразмерности, ибо императорские особы изображены не уменьшенными в размере по сравнению с Богородицей, как следовало по теории иконографии, а равного с ней роста. Более того, они изображены с нимбами, которые усвоены святым, хотя только императрица Ирина была позднее канонизирована.
Именно из императорских константинопольских мастерских пришли основные иконографические традиции создания как храмовых росписей, так и отдельных икон. Иконы возникли, видимо, не в последнюю очередь из императорских портретов в ходе усвоения приемов светской придворной живописи иконописцами, изображавшими Небесного Царя Царей, Истинного императора (об этом можно прочесть в замечательной книге Андре Грабара, выпущенной еще в 30-е годы XX века и переведенной на русский в 2000 году). Выйдя из пространства дворцового официоза, икона стала частью храмового изобразительного пространства, а также объектом личного благочестия (что появилось ранее – спорный и непростой вопрос). Но икона не стала частью профанного мира. Она всегда была, есть и будет ограждена «церковной оградой».
Бояться использования отсылок к евангельским сюжетам и иконографических приемов в рекламе той или иной продукции сейчас – абсолютная и безнадежная неправда! Маркетологи работают лишь с символами, которые являются авторитетными для тех или иных групп потребителей: детей, молодежи, беременных, военных, домохозяек. И поэтому в том, что реклама стала наполняться евангельскими сюжетами, можно увидеть, скорее, положительную сторону: значит, христианские символы представляют собой заметную и осознаваемую часть набора образов значимой группы людей. Если же в рекламе будущего вдруг появятся отсылки к сатанинским культам, оккультизму или сектантству, то, безусловно, надо будет бить тревогу, потому как это будет свидетельствовать о том, что народ постепенно отворачивается от Христа, от Его вечных слов и спасительных дел.
В обсуждаемой лекции нам предлагается следующая схема «деградации образа»: икона − реалистический образ − авангардный образ − беспредметное искусство (остальное рассматривать серьезно в рамках истории искусства не представляется возможным) и вплоть до антииконы. Подобная «хронологическая» схема как бы подталкивает к мысли, что мы теперь живем в мире тотальных антиикон. Но вспомним, что во времена возникновения первых икон уже существовали и прекрасная реалистическая живопись, и абсолютно символическая иероглифическая письменность. Пентаграфические элементы, резы древних славян, серматы на вышивке древней мордвы с очевидностью не есть иконы, поэтому и такое «историческое» распределение, по меньшей мере, некорректно.
Мы все время будем путаться в предназначении иконы, пока не договоримся, что главная ее цель − быть живописным словом о Боге и, в каком-то смысле, словом Самого Бога – Христа! Икона является принадлежностью храмового сакрального пространства и, по преимуществу, частью литургического действия. На этом и надо сосредотачиваться. Никакие портреты Ганди, никакие рекламы «Кока-Колы», пусть даже созданные в технике иконографии, пока не собираются приносить на поклонение в христианские храмы. Они никогда не будут приняты христианской общиной как объекты сакрального христианского действования. Но если люди пожелают написать их для поклонения в рамках некоего коммерческого культа, то как мы сможем это запретить?
Говоря о нетрадиционном использовании иконографических техник, давайте вспомним о наследии русского авангарда начала XX века, в частности, таких его великих представителей, как Петров-Водкин, Кузнецов, Иларионов, Кандинский, Гончарова. Они не поплелись в хвосте у своих старших западных товарищей, а предложили свое видение современного им искусства на основе православной иконы и русского лубка. Сводя весь авангард к единой западной модели и давая ему отрицательную коннотацию, мы поступаем некорректно по отношению к изобразительному искусству, которое бесконечно разнообразно. Как бы выполняя наказ своего старшего товарища Анри Матисса, именно русские художники, в первую очередь, Кандинский и Петров-Водкин, заложили прочную базу нового изобразительного языка – возможно, не слишком уместного в храмовых росписях, но вполне достойного для станковой и монументальной живописи.
Долгие годы я думал, что результаты работы великих русских авангардистов были умерщвлены насильственно насаждавшимся в последующие годы соцреализмом, но оказалось, к счастью, что это не так. Художники Санкт-Петербурга, ученики учеников Петрова-Водкина, еще в далекие 60-е годы XX века начали проект по воссозданию школы аналитического искусства и русского авангарда, который особенно ярко заявил о себе в творчестве группы «Кочевье». И это не спекулятивное и не деградирующее искусство. Это искусство современное, опирающееся на лучшие российские духовные традиции.
Таким образом, по моему мнению, вопрос понимания образов в современном мире нельзя сводить к понятию «богословия иконы». Нужно все-таки позволить миру и мирскому говорить на своем − не сакральном, а профанном языке.
Специально для портала «Приходы»
