Поговорить по душам со священником, услышать истории о людях – простые и сложные, задать вопросы и узнать заинтересованные и неравнодушные ответы на них смогут пришедшие на встречу с одним из любимых авторов издательства «Никея» протоиереем Александром Дьяченко.
Презентация его книги «Схолии. Простые и сложные истории о людях» состоится 26 января в московском книжном магазине «Библио-Глобус».
Кто такой протоиерей Александр Дьяченко? Настоятель храма Тихвинской иконы Божией Матери в селе Иваново Александровской епархии, а еще — популярный блогер и писатель, книга «Плачущий ангел» которого заняла первое место на конкурсе «Просвещение через книгу». Теперь он представит свое новое произведение – «Схолии» – необычную повесть, где самостоятельные истории, рассказы священника о себе, своих прихожанах, друзьях и близких являются своего рода осмыслением, развернутым комментарием к другой линии повествования – реальному дневнику верующей женщины с очень непростой судьбой. Эта книга – для тех, кто ценит искреннюю авторскую интонацию, кто ждет от прозы подлинных человеческих историй, тепла, утешения и, главное, любви к людям.
Несмотря на обилие литературы на книжных полках, по-настоящему живое, теплое, близкое каждому слово – сегодня по-прежнему большая редкость. Отец Александр умеет нести такое слово. Его книги — всегда радость для читателей, ведь встреча с настоящим пастырем, глубоко и сострадательно любящим своих прихожан, – для многих большое утешение в современной жизни.
Вот как рассказывает о своей новой книге протоиерей Александр Дьяченко:
«В мои руки попали записки моей на то время алтарницы, прямой внучки подвижника XX века Андрея Кузьмича Логинова. Воспоминания еще детские. Очень интересно было читать о нем и о его современниках, совершенных простецах, беззаветно любящих Христа. Понятно, что такие воспоминания не могут пропасть, они должны быть обязательно обнародованы. Сегодня мы, мне кажется, все реже вспоминаем о наших новомучениках и исповедниках. Необходимо напоминать, что есть вещи поважнее, чем курс доллара и цены на колбасу.
Сюжет книги завязан на воспоминаниях внучки подвижника, текст из дневников остался без изменений. Интересна и судьба самой внучки подвижника – о ней много написано в книжке. А вторая линия повествования – семья Глеба – это реальные люди, наши прихожане. Их жизнь, их беда и победа над смертью – все это реальные события. Причем я попросил каждого из них самостоятельно вспомнить и описать события тех лет. Затем, увязав их в единое целое, получил от них разрешение на публикацию. Практически никакой отсебятины здесь нет».
Презентация пройдет 26 января в 18 часов.
Адрес: ул. Мясницкая, д. 6/3, стр. 1. ТД «Библио-Глобус», зал №8, 1-й уровень.
Предлагаем читателям портала «Приходы» отрывок из новой книги.
Память о чуде. Из тетрадей Надежды Ивановны
…Мне сейчас уже много лет, а ту ночь я помню до сих пор. Шел 1937 год. Я была совсем маленькая. В эту Рождественскую ночь мне исполнялось пять лет.
Накануне Рождества Христова у нас в доме готовились к этому прекрасному и таинственному празднику. Мама пекла сдобнушки и пирожки и все складывала в большую корзину. В избе стоял такой манящий аппетитный запах, от которого кружилась голова, а в животе урчало. Я ходила кругами возле корзины, но мама сказала, что всему свое время, Младенец Иисус еще не родился, потому кушать скоромное нельзя.
Отец разменял бумажные деньги на мелочь, по 10-20 копеек, по пятачку. Ссыпал все в тарелку, сказал, что славильщиков Христа будет много, а одарить нужно всех и угощеньем, и денежкой, пусть хоть и маленькой.
На всех улицах села тоже готовились к встрече Христа. Около каждого дома лежали охапки соломы или сена. Дети, несмотря на мороз и ветхую одежонку, носились по улицам, шумели, спорили, у кого больше сена и соломы заготовлено. Скрипел под ногами снег, и мы все старались отыскать в небе Вифлеемскую звезду.
Ноги в худых валенках и руки стыли от холода, но никто не обращал на это внимания. Две мои старшие сестры тоже стояли возле большой охапки соломы со спичками наготове. До полуночи еще было время, но домой никто не уходил.
Тут мама позвала меня в дом. Дала узелок со сдобнушками и пирожками и велела отнести это Стешенке с ребятишками. Жили они в самом конце улицы, дальше уже околица. Домишко у них был маленький, старенький. Отца у ребят не было, а их мама, Стешенка, ходила по домам побираться. Этим они и кормились, а детишек было трое.
Давая мне узелок, мама сказала:
– В дом не входи, крыльцо у них провалилось. В темноте можешь ногу сломать. Стукни в окно, положи узелок на завалинку и бегом домой.
Видно, мои глаза выдали меня. Мне так хотелось, ну, хотя бы кусочек.
Мама меня пристыдила:
– И вам всем хватит. Вот родится Христос, и разговеемся. А эти отнеси и в сердце не жалей. Ты им дашь, а тебе Господь даст в пять раз больше.
Бегу я по улице, а сама думаю: «Да как Господь узнает, что я несу? И как Он их сосчитает и даст мне в пять раз больше?» А потом услышала веселые крики детей. Вот он, миг Рождества! Раньше ведь улицы не освещались, а тут запылали костры! Взлетели к небу искры от горящих соломы и сена. Село просвечивается, как на ладошке, а на сердце такая радость, что передать невозможно. Родители нам объясняли, что Христос родился в таком же холодном хлеву, как наш. Родился там, где были волы и ослы, овцы, ягнята. И все они согревали Его своим дыханием. Вот и мы жгли солому, чтобы согреть родившегося Младенца.
На улице было красиво, но мороз делал свое дело, пробирался сквозь одежонку. Сестры остались на улице, а я побежала домой. Сбросила шубейку, дырявые валенки и забралась на горячую печку.
В доме полумрак, горят только лампадки да свечки перед образами. Мама хлопочет, готовит незатейливый обед. Отец ей помогает. Эти минуты нельзя забыть. Я молчу и потихоньку плачу – то ли от умиления, то ли от боли. Руки и ноги, отогреваясь на горячей печи, болели нестерпимо.
Входят первые славильщики. Они ходят не по одному, а целыми стайками. У того, что постарше, через плечо висит холщовая сумка, в нее складывают гостинцы. Зайдя в избу, славильщики запевают: «Рождество Твое, Христе Боже наш…» Вот они закончили, и мама кладет им в сумку угощенье на всех. А отец каждому дает по денежке: старшим по 20 копеек, младшим – по 10, а некоторым – и по пятачку.
А я лежу на печке, все жду и думаю, когда же Господь придет ко мне и принесет в пять раз больше того, что я отнесла Стешенке. Хотя мне тогда было всего пять лет, я уже умела и читать, и считать, и решать незамысловатые задачи. Всему этому меня научила мама. Но никто не приходил, и я уже стала засыпать, разморенная теплом печки.
И вдруг открывается дверь и входит Он. Я смотрю на Него во все глаза. Он высокий, худой. Шапку Он снял, как вошел в дом, и все время держал ее в руке. По плечам рассыпались светло-русые волнистые волосы, а в руке у Него такая же холщовая сумка, как и у детей. Не говоря ни слова, Он подошел к печке, на которой я лежала, и посмотрел на меня ласковыми, излучающими свет глазами. Потом погладил меня по голове и подал мне сумку. Я взяла ее, но сказать ничего не могла – губы меня не слушались.
Он поклонился всем и вышел. Родители молча стояли в недоумении, а когда опомнились, мама попросила отца, чтобы он Его догнал и пригласил к нам пообедать. Отец бросился вдогонку, но на улице Его уже не было.
Наутро в селе говорили, что Он был у многих, но никто не знал, кто Он, откуда, как Его имя. Это осталось втайне».
