Могут ли отчеты отцов-благочинных, составлявшиеся на рубеже XIX–XX веков, стать источником по региональной истории России того времени? Почему в этих, вроде бы, строго формальных документах, можно порой встретить любопытную информацию о народном быте и нравах, об отношениях между представителями разных исповеданий, даже об особенностях ведения сельского хозяйства в той или иной местности?
Должность благочинных в управленческой практике Русской Православной Церкви имеет истоки еще в позднем Средневековье. В частности, в тексте главы 6 Стоглавого Собора 1551 г. предписывается повсеместное введение поповских старост, которые, служа на своих приходах, осуществляли бы надзор за клириками и прихожанами соседних церквей. В самом конце XVII в. Патриархом Адрианом была составлена «Инструкция старостам поповским или благочинным смотрителям», фактически отождествлявшая эти должности.
В 1775 году архиепископ Московский и Калужский Платон разработал инструкцию для благочинных, которая была специально издана в том же году, принята Святейшим Синодом и распространилась не только на Московскую епархию, но и на всю Церковь. Согласно этому документу, благочинный – священник, избранный архиереем, которому вверялся надзор не только за своим, но и за близлежащими приходами, входившими в его округ. Документ подробно расписывал обязанности благочинного; фактически последний должен был отслеживать все стороны приходской жизни. В том числе ему надлежало дважды в год объезжать округ и дважды в год рапортовать.
В XIX столетии епархиальное управление, как правило, строилось по следующей схеме: архиерей и подконтрольная ему Духовная консистория – Духовные правления – благочинные – приходские священники. В связи с тем, что в середине того века началась ликвидация духовных правлений, сокращалось и число промежуточных звеньев между приходским настоятелем и архиереем. Соответственно, возрастала роль благочинного и информационная значимость исходящих от него документов. Данное обстоятельство церковно-иерархического быта, наряду с важнейшими событиями 1860-х – 1870-х гг., именуемых «Великими реформами», определяют нижнюю границу предлагаемой статьи. Верхняя граница, как нам представляется, специальных объяснений не требует.
Отчеты (доклады, донесения, рапорты; они могли именоваться по-разному) благочинных о подведомственных приходах можно считать широко распространенным и в то же время достаточно информативным источником, отражающим специфику церковной жизни региона и быта населения в целом.
В 1857 г. была составлена синодальная инструкция благочинным, в значительной степени соответствующая предписаниям инструкции митрополита Платона (Левшина) 1775 г. и Уставу Духовных консисторий 1841 г. Она подтверждает, что отчеты должны были подаваться дважды в год за каждое полугодие: в январе и в июле. Здесь же отмечены основные поля, которые благочинный обязан был заполнять в своих отчетах:
– о лицах, присоединившихся к Православию, с приложением подлинных обстоятельств;
– о сельских училищах;
– о пожертвованиях свыше 100 рублей серебром;
– клировые ведомости по определенному формуляру в трех экземплярах: правящему архиерею, в Духовную консисторию, в Духовное правление, где таковое имелось (раз в год);
– отчет по свечной, клировой и венчиковой суммам.
Известен еще один формуляр инструкции, в котором предписано благочинным в своих отчетах называть следующие факты:
– открытие и закрытие приходов и по каким причинам;
– число церквей с указанием на строительный материал и статус (приходская, домовая, кладбищенская и т. п.);
– число церквей строившихся, с указанием финансовых источников строительства;
– утварь, святыни и достопримечательности в церквах;
– причины упразднения церквей;
– избыток или недостаток церквей;
– средства содержания церквей и наличие при них больниц;
– церковно-приходские кладбища;
– церковные усадьбы, земли и строения, а также документы на них;
– приходно-расходные, метрические, обыскные и исповедные книги, клировые ведомости, церковные ведомости, табели братских кружечных сборов, тетради для записи богослужений;
– состав причта (в т.ч. и сирот духовенства);
– уровень образованности причта и влияние этой образованности на прихожан;
– исправность в богослужении и нравственное состояние причтов и членов их семей (в том числе и его заслуги);
– средства содержания причта;
– численность прихожан в округе и ее динамика, а также численность иноверных и инославных;
– духовно-нравственное состояние прихожан;
– деятельность церковных старост;
– численность, репертуар и характер библиотек (окружных или церковно-приходских);
– какие распоряжения сделал благочинный при объезде своего округа и какие еще предполагал сделать.
Исследователи уже обращали внимание, что с течением времени во второй половине XIX – начале XX вв. документооборот у благочинного постоянно возрастал, что, вероятно, можно связать с ростом документооборота в целом по Российской империи.
В ряде случаев были и специальные рекомендации, распространявшиеся в рамках епархий. По постановлению Екатеринбургской духовной консистории, утвержденному местным правящим архиереем 8 июля 1899 г., благочинным предписывалось, «чтобы они в рапортах своих при представлении рапортов причтов о получении жалованья обязательно прописывали бы: от всех ли причтов благочиния представляются рапорты, какие места священно-церковнослужителей состояли за истекшее полугодие праздными, сколько времени и какая сумма за праздное место не получена и осталась за казначейством. А если когда заслуженное жалованье известным священно-церковнослужителем за смертью его будет оставаться за казначейством, то предупреждали бы наследников без промедления получать таковое по законном удостоверении прав своих на оное».
Иногда с благочинных требовали сообщать о числе опек во вверенном округе.
Обычно отчеты благочинных хранятся в фондах местных духовных консисторий, куда они в большинстве случаев и поступали. Как отмечали И.В. Спасенкова и А.В. Камкин, отчеты благочинных «составлялись по особым правилам, освещали строго очерченный круг вопросов, направлялись правящему архиерею и не предназначались для обнародования или какого-либо публичного оглашения. Известная заданность и жесткость формуляра не устраняла для автора возможности откровенно высказаться по актуальным проблемам Церкви и городской жизни, разумеется, в рамках иерархической субординации и с коррекцией на официальную позицию церковных властей».
А.Н.Евдокимова считала, что отчеты благочинных часто сводились к сухим цифрам и не отражали реальной ситуации. Отсутствие негативной информации в отчетах благочинных исследователь объясняет как их служебной связью с провинившимися, так и нежеланием отягощать себя объемной перепиской.
В разное время и в разных местностях содержание отчетов благочинных могло иметь свою специфику. Для примера скажем, что известные нам отчеты благочинных церквей Ивановского со́рока в Москве за 1860–1870 гг. были достаточно краткими, обобщенными и не содержали оценок.
В качестве примера приведем фрагмент донесения благочинного Ивановского сорока Никитского в Басманной протоиерея (т.е. протоиерея церкви Никиты в Старой Басманной) Платона Капустина митрополиту Московскому и Коломенскому Филарету (Дроздову) о состоянии церквей и о работах по восстановлению Ивановского монастыря за второе полугодие 1866 г., составленное не позднее 20 января 1867 г.: «При обозрении церквей моего ведомства в конце прошедшего полугодия все в них найдено мною в надлежащем порядке и виде. Святые Дары и Св. Миро имеются без оскудения и хранятся с честию, подобающею святыне, богослужение, кроме воскресных и праздничных дней, и в прочие дни совершаются часто, в посты ежедневно; только в Князь-Владимирской церкви, что в Старых Садех, по усилившемуся болезненному состоянию священника и диакона, богослужения в настоящее время совершаются не часто, что, впрочем, при малочисленности прихода и близости других церквей не представляет важного затруднения для прихожан. Поучения из писаний Св. Отцев и собственного сочинения священнослужителей в праздничные дни в церквах произносятся, церковное имущество и церковные суммы хранятся в целости, приходо-расходные книги и другие документы ведутся исправно, к пополнению церковных книгохранилищ книгами, какие предписано иметь при церквах, принимаются меры, церкви внутри благолепны, внешность их содержится в чистоте и порядке, детей священно и церковнослужительских, которые бы достигли 17-ти летнего возраста, не поступив ни на места, ни в училища, не имеется. Земли церковной в незаконном владении не состоит». Далее достаточно подробно описан ход работ по восстановлению Ивановского монастыря за отчетный период.
Иное дело – отчеты вологодских благочинных за 1906 г.; они отличаются большой подробностью, иногда – возвышенным слогом, красочными эпитетами. Для них характерны, с одной стороны, восторженные комментарии в отношении деятельности подопечных клириков, с другой стороны, тревожные нотки по поводу политических настроений в городе, в котором появлялись политические ссыльные. Благочинные сообщали о конкретных антиправительственных действиях некоторых лиц, о консервативной позиции духовенства во время революционных событий и об их попытках организовать просветительные мероприятия.
К вопросам чисто церковной жизни, о которых писал благочинный церквей 2-го округа Вологды священник Александр Попов в отчете за первую половину 1906 г., направленном управляющему Вологодской епархией епископу Великоустюжскому Алексию (Бельковскому), можно отнести повестку приходского собрания, состоявшегося 19 февраля в Иоанно-Богословском приходе, избрание протоиерея Николая Рукина кандидатом в члены Государственного совета, смерть некоторых священников церквей его округа и заполнение освободившихся вакансий, осмотр вверенных церквей с указанием дат.
Осмотр осуществлялся с 20 по 23 июня, а также 30 июня и 11 июля. Всего благочинный посетил 21 храм, при этом, помимо приходских, была одна кладбищенская, одна приютская церкви и один кафедральный собор. Иногда благочинному удавалось проинспектировать шесть храмов в сутки.
В некоторых епархиях кафедральный собор входил в состав благочиния, в то время как, например, в Москве Храм Христа Спасителя не входил ни в одно благочиние. Как отмечает С.А. Шаламова, в Иркутской епархии в состав благочиний не были включены «кафедральный собор, 2 церкви при архиерейском доме и походная церковь на золотых приисках Бирюсинской системы».
Еще один вологодский благочинный – возглавлявший 1-й округ протоиерей Афинодор Малинин – в отчете (который он сам охарактеризовал как краткий) за первую половину 1907 г. отмечал некоторые пожертвования в храмы его округа. Он выражал принципиальную удовлетворенность техническим состоянием храмовых зданий своего округа, которое он наблюдал во время их обозрения. Правда, в одном месте содержится интересная для нас ремарка: «Исключение составляет Фрязиновская церковь (куда, кстати, и было внесено наиболее значимое пожертвование); она много теряет в своей прочности от осыпки речного берега, который давным-давно следовало укрепить, о чем ныне, по моему настоянию, возбуждено ходатайство пред городскою думою, и есть надежды на удовлетворение ходатайства Министерством путей сообщения». Данное замечание показывает, что благочинный пытался повлиять на устранение технической неисправности в храме своего округа, в том числе и путем привлечения не только церковных, но и городских и центральных структур.
Благочинный протоиерей писал о трех несостоявшихся ограблениях и об одном несостоявшемся пожаре в храмах его округа, в том числе и благодаря соблюдению должной технической и человеческой охраны (о чем, как замечает благочинный, ранее рапортовалось в Консисторию). Он отмечал исправность церковной утвари и документации, а также обращал внимание читателя на то, что в метрической книге Сретенской церкви имелась запись об умершей лютеранке, при этом выразил к такой практике критическое отношение.
В отчете названы поименно священнослужители, невоздержанные к хмельным напиткам, а также отмечен факт конфликта между настоятелем протоиереем Спасовсеградского собора и штатным священником того же храма. Составитель отчета не скрывал сочувственного отношения к настоятелю-протоиерею. Возможно, в этом проявилась профессионально-должностная солидарность внутри местного духовного начальства.
Благочинный – составитель отчета – связывал усиление пьянства, воровства, карточных игр, незаконного сожительства и прочих презираемых традиционными законами и моралью явлений с принятием Манифеста «Об усовершенствовании Государственного порядка» от 17 октября 1905 г.
Возможно, разная степень подробности, отмеченная в отчете московского и вологодских благочинных, связана не только с традицией той или иной местности и не с личным старанием авторов отчетов, а с развитием и совершенствованием форм ведения отчетов более чем за сорок лет.
Иногда в отчетах благочинных содержатся стандартные фразы о благочестии и нравственности как клириков, так и прихожан подведомственных приходов (особенно после запрета торговли спиртными напитками в некоторых местах), подъеме патриотического настроения во время войн. В то же время в качестве нового порока в начале ХХ в. отмечалось пришедшее на смену пьянству увлечение карточными играми, в том числе и среди сельского населения. Отход в город на заработки благочинные в своих отчетах зачастую рассматривали как негативное явление. Осуждалась игра на гармони и балалайке вблизи икон.
Благочинный одного из участков Иркутского уезда описывал дисциплину и благочестие округа в самых благообразных тонах, в то же время обращал внимание и на недостаточное материальное благосостояние клириков. Учителями в церковно-приходских школах обычно выступали женщины духовного звания, а хор состоял из детей, учившихся в этих школах. Отмечались благочестивые поговорки, распространенные среди местного населения. В то же время констатировалось, что «склонность к нарушению постов имеют в основном мужчины, которые часто отлучаются из дома на заработки». Приходские попечительства, по мнению составителя отчета, бездействовали и существовали только на бумаге.
Известны случаи, когда благочинный отслеживал не только деятельность священнослужителей и исполнение ими должностных обязанностей, но и условия проживания их семей и семей умерших священников.
Так, Д.В. Пополитов привел пример, как Донская духовная консистория 22 мая 1877 г. выслушала рапорт Урюпинского благочинного священника Никифора Стефанова, в котором сообщалось о бедствовании семьи умершего священника Правоторовской станицы Василия Дионисьева. Церковный совет постановил собрать в обязательном порядке в пользу этой семьи с каждого причта Урюпинского благочиния по 3 рубля. Остальные причты могли вносить пожертвования по желанию. Все эти средства направлялись в фонд епархиального попечительства о бедных духовного звания. Это в значительной степени соответствовало пункту 81 Устава духовных консисторий в редакции 1883 г., закреплявшего за благочинными надзор за опекунами над сиротами лиц духовного звания.
В отчетах по Эстонскому благочинию Санкт-Петербургской епархии основное внимание уделялось школьно-просветительскому делу, попечительству и благотворительности, состоянию кладбищ.
На территориях, где значительный процент населения составляли мусульмане (например, в Среднем Поволжье), благочинные в своих рапортах уделяли немало внимания отношению этих групп населения к синодальной Церкви, а также межконфессиональным отношениям в регионе в целом. А.К. Идиатулов, проанализировав 47 рапортов благочинных разных уездов Симбирской губернии за 1908–1909 гг., пришел к выводу о различном отношении неправославного населения разных уездов губернии к официальной Церкви. В некоторых уездах отношение мусульман было враждебным, в некоторых – равнодушным, а в иных – даже почтительным. Таким образом, отчеты благочинных можно рассматривать и как источник по христианизации различных территорий Российской империи.
Иногда благочинные (отчасти по должности, отчасти – по личной инициативе) фиксировали и передавали информацию об особенностях ведения сельского хозяйства на вверенной местности.
Порой отчеты о положении дел в благочинии составлялись коллегиально. Так, в циркулярном указе Казанской духовной консистории от 1900 г. предписывалось сдавать благочиннические отчеты при содействии членов благочиннического совета, причем все члены совета должны были подписывать отчет. Сопроводительный рапорт к отчету должен был быть подписан единолично благочинным. Однако эти случаи были не вполне типичными.
Мы видим, что отчеты благочинных затрагивали самые разные стороны жизни местности. Однако этот источник требует более пристального изучения, поскольку, во-первых, далеко не все из них выявлены и введены в научный оборот, не проведена их типологическая формулярная географическая и содержательная классификация, не проанализирована хронологическая эволюция, и, во-вторых, они могут не отражать значимые события, в том числе и негативного порядка, как во избежание излишней волокиты, так и по причине того, что их составители не были заинтересованы в афишировании негативных явлений жизни на той территории, за которую сами несли ответственность.
Сохранились, отчасти исследовались и публиковались отчеты благочинных за первые послереволюционные годы, в частности, по материалам Твери и Москвы. Они содержат важные, а подчас и уникальные сведения об истории времени и местности, однако выходят за очерченные здесь хронологические рамки.
Священник Вячеслав НОВАК,
благочинный Люберецкого округа
Подольской епархии
Публикация журнала
«Московские епархиальные ведомости» №3/2021
Список литературы:
1. Евдокимова А.Н. Духовная консистория, правление и благочинные священники в структуре управления Русской Православной Церкви на территории Чувашского края в XIX веке // Вестник Чувашского университета. Гуманитарные науки. 2015. №2. С. 31–38.
2. Емченко Е.Б. Стоглав: Исследование и текст. М., 2000.
3. Идиатулов А.К. Рапорты приходских благочинных как источник для выявления специфики религиозности отдельных территориальных групп мишарей Симбирской губернии в конце XIX – начале XX в. // Вестник Волгоградского государственного университета. Сер. 4. История, Регионоведение. Международные отношения. 2000. Вып. 2 (16). С. 134–136.
4. Инструкция благочинным иереям или протоиереям. М., 1775 // http://stsl.ru/lib/platon6/ii.php (дата обращения 23.05.2020).
5. История Московского Ивановского девичьего монастыря в документах XIX–XX вв. М., 2018.
6. Костромин К.А., протоиерей. Эстонское благочиние Санкт-Петербургской епархии // Петербургский исторический журнал. 2019. №4. С. 196–209.
7. Отчеты вологодских благочинных (материалы по церковной истории Вологды) / публ., комм. и предисл. И.В. Спасенковой, А.В. Камкина // Вологда. Историко-краеведческий альманах. Вологда, 1994. С. 440–453.
8. Пополитов Д.В. Деятельность приходских священников и благочинных в Хоперском уезде Донской области в конце XIX в. // Сарепта. Историко-этнографический вестник. Волгоград, 2007. С. 146–152.
9. Права и обязанности благочинного приходских церквей. По действующим церковно-гражданским законоположениям, руководственным указам Св. Синода и распоряжениям епархиального начальства. М., 1900.
10. Православная Москва в начале ХХ века. Сб. документов и материалов. М., 2001.
11. Семенихин А. Благочинный Подольского уезда протоиерей Николай Сироткин. М., 2011.
12. Сипейкин А.В. Рапорты благочинных как источник по истории повседневной жизни православного прихода в годы первой мировой и гражданской войн // Государство, общество, церковь в истории России XX–XXI вв. Материалы XIV международной научно-практической конференции. Иваново, 18–19 марта 2015 г. Ч. 1. Иваново, 2015. С. 25–32.
13. Соловьев И., священник. Церковно-приходская жизнь Москвы в начале 1920-х гг. По донесениям московских благочинных архиепископу Крутицкому Никандру (Феноменову) // Церковь и время. 2010. №1(50). C. 181–240.
14. Цыпин В., протоиерей. Церковное право. М., 1996.
15. Цысь О.П. О функциях благочинного во второй половине XIX – начале XX в. (на примере Сургутского церковного округа Тобольской епархии) // «В надежде славы и добра…» Исторический факультет Новосибирского государственного педагогического университета в образовательном, исследовательском и социокультурном пространстве России. Новосибирск, 2015. С. 245–254.
16. Шаламова С.А. Отчет благочинного Иркутского уезда как исторический источник конца XIX века // Иркутский историко-экономический ежегодник: 2019. С. 459–465.
