Почти двести ролей за более чем 50-летнюю историю служения театру, кино, телевидению. Когда-то мечтавшая стать историком, а потом экономистом, 20-летняя студентка Омского сельхозинститута Валентина Талызина вдруг передумала и поступила в ГИТИС. Спустя несколько лет стала актрисой Театра имени Моссовета, где играет и по сей день. И cегодня по-настоящему впечатляет не только список ролей юбилярши, но и длинный перечень ее титулов и наград. За подлинно верное служение искусству.
По-моему, Вам подвластны все виды не только сценического, но и исполнительского искусства вообще – не так давно впервые выступили с чтением рождественских стихов…
– Какой это был концерт! Неловко так говорить, потому как сама была участницей, но как все удалось! Правда и подготовка шла три месяца. Был и орган, и хор самого костела, и детский хор Михаила Савкина, а как прекрасно все поставил режиссер Александр Тепцов, и, ведь, все на энтузиазме, понимаете – вот что ценно. Какие стихи подобрала мне Марина Деревяшкина –Бродского, К.Р., Лермонтова!.. Вы знаете Марину?
Нет.
– Сейчас она католическая монахиня, а когда-то работала, как и я, вместе с Романом Виктюком.
Думается, у Виктюка совсем иная эстетика… мягко говоря, далекая от религиозной.
– Увы, с ним и не сложились отношения. И у нее, и у меня. Хотя Роман – мой друг, и не только друг, но и учитель мой, он «огранил» меня, он талантливый мастер, но… не хочется даже как-то и говорить об этом, нехорошо что ли, но он кричал на нас на репетициях, ругался… И мы ушли от него. А сейчас и он на перепутье, лишился своего театра. И так хочется, чтобы все как-то образовалось, сложилось и у него тоже…
А как сейчас вообще ситуация в нашем театре?
– Правят бал зеленые бумажки. Впрочем, на подмостках сцены еще не настолько – все же как-то сохраняются традиции, школа… а вот в кино, на телевидении, где вообще и руководят-то нынче не творческие люди, а бизнесмены – там доллар во главе всего.
Я знаю, что вы верующий человек, как все же вы совмещаете лицедейство, подмостки и веру, церковность?
– Ну да, считалось когда-то, что актер и Церковь несовместимы. Но шло время, и актеры просто выросли. И театр стал другим. Что же касается меня лично, то я не так часто бываю в храме, в том числе и потому, что не бывает времени, но вот этим вопросом – про веру и сцену – я никогда не задавалась, для меня его не было, хотя, быть может, это вас и удивит.
Видите ли, как бы это ни прозвучало банально, но Бог действительно внутри каждого человека. Это в первую очередь. Это – главное и прежде всего. А в душу человека может заглянуть, мне кажется, как священник – если он настоящий, так и талантливый артист. Они могут увидеть, кто правдив, а кто нет. Насквозь увидеть.
Вы встречали таких священников?
– О да, таким был крестивший меня отец Геннадий Огрызков, ныне уже покойный.
Из храма на Никитской, который в Москве называют «Малое Вознесение»…
– Да! Он был абсолютно простой человек, но в тебе видел все. И сам тоже когда-то был человеком светским, архитектором, а потом уже стал священником.
Недавно у вас был юбилей. Как отнеслись к нему?
– Да никакого отношения… Цифры, конечно, устрашают, но огорчаться – нет!
Но есть, наверное, планы?
– Хотим сделать Пасхальный концерт. Роман Хеидзе собирается подобрать мне программу.
На родину в Омск не собираетесь?
– Часто езжу. Меня Университет Достоевского приглашает туда. Но в минувшем году что-то не звали.
А к работе сценариста не собираетесь вернуться, ведь в свое время вы создали замечательный фильм о Бунине?
– Да, было такое время: открывались прежде запрещенные или полузапрещенные имена – не только Бунин, но и Дягилев, Барков, Гиппиус… Олег Попцов, руководивший в 90-е телевидением, нас отправлял за границу, где мы пребывали в условиях страшно аскетических и даже на полу порой спали у наших знакомых, но… мы были там, где жил Бунин, видели тех, кто его помнил. Мы были в сарае, забитом бутылками из-под шампанского, что были опустошены по случаю вручения писателю Нобелевской премии! А еще мы хотели взять оттуда несколько русских газет того времени, но Рене Герра, что стольких русских обобрал и на этом сделал себе имя, так и возопил: «Нельзя!» Но в то же время он возил нас по всем этим местам — от Ниццы до Канн на своем автомобиле, принимал у себя дома…
Как все-таки Бунин – бесконечно любивший Россию, мог жить в изгнании — не могу понять. И писать, сочинять…
– А я вот только там поняла, в Грассе. Это вот небо, которое было на уровне вытянутой руки, помогало ему выжить. И – горы…
И запах духов, ведь Грасс – европейская столица парфюма…
– Да, купила себе флакончик, уже не помню каких…
Беседовал Сергей ЛИТВИН
